Синяки на левом предплечье действительно расплылись знатные. А ещё после того, как принял душ, разглядел и обработал три царапины на лбу и щеке. Странно, что сразу не почувствовал, как этот урод его когтями задел.

Выпил крепкого и сладкого чаю. Было взялся за свой альбом и перо. Но рисовать бесцветное жестокое существо не хотелось. Перед глазами вставала картина разметавшихся на снегу чёрно-алых волос женщины в обмороке. Сделал несколько набросков и отставил в сторону. Не идёт.

Тимофей подошёл к окну и посмотрел на светящиеся в темноте разноцветные окна. «Кстати, ведь до Нового года осталось всего десять дней!».

Голодная луна

1.

Дневник.

«Сложнее всего жить среди них. Столько времени уходит на то, чтобы упорно делать вид, будто влачишь такое же жалкое существование, как и эти бестолковые куски мяса. Пустые , суетящиеся со своими ничтожными проблемами и смешными неразрешимыми вопросами!

Я сильнее, умнее, зачем мне быть на них похожим? За что моё божество так меня наказывает: даёт силу, но не разрешает пользоваться ею, и так редко угощает, заставляя в остальное время питаться разной дрянью ? Вознаградит ли оно меня за терпение и послушание?

Это тело – временное прибежище, хлипкая и уродливая оболочка, моё божество каждый раз напоминает мне об этом. Оно велит мне скрываться, ждать своего времени, когда можно будет последовать за ним.

Голод изводит меня…

Мужчины отвратительны на вкус. А вот женщины – другое дело. За этой долго следил, ходил за забором у прозрачного леса, слышал её тёплый молочный запах. Хорошо, что у них нет собаки, животное бы сразу учуяло другого хищника.

Она сама открыла дверь и пригласила в дом, они всегда слушаются меня, верят. Не сопротивлялась. Только чужая жизнь, выпитая ещё горячей, может насытить, это восхитительное чувство.

Луна – моё голодное божество. Оно зовёт, указывает, когда можно утолить голод, принеся эти сладкие жертвы. Его голос мучает и дарит наслаждение. Когда же оно снова призовёт меня?

Снег мне в помощь, метель скроет все следы. Как красив мир ночью, лунный свет не врёт и не обжигает, как глупое солнце!».

2.

– Это вы вызывали участкового?

– Я. До соседей ни дозвониться, ни достучаться. Уже с неделю никого не видно и не слышно. Пробовал через забор заглянуть. Тойота Светы во дворе стоит, значит, не уехали, да и не собирались вроде никуда.

– Когда последний раз видели Синицыных?

– Так, вот, в Новый год был, посидели. Они мне набор для кухни подарили. Я хотел Жоре шуруповёрт вернуть. Одалживал ещё перед каникулами, чтоб стол новый собрать. А зайти который день не получается. Боюсь, вот, что-то случилось! – худощавый молодой человек говорил сбивчиво, нервно взмахивая свободной от инструмента рукой.

Совсем чуть подморозило. Новогодние праздники не прошли бесследно, как всегда. Пьяные драки, поножовщина, три возгорания на территории посёлка из-за несанкционированного запуска пиротехники. Полицейский только тоскливо вздохнул:

«Что ж вы за люди такие! Чего вам мирно не отмечается?».

Рядом с участковым переминался с ноги на ногу пожилой мужчина – староста посёлка, за его спиной – уже почти трезвый слесарь.

– Хорошо, тогда при свидетелях вскрываем замки. Всё подпишите. В случае чего, будете оплачивать соседям новые двери и ворота, – устало кивнул участковый.

Они вчетвером прошли к дому, увязая в снегу.

«А дорожки-то никто не чистил дней пять, снегопад ведь был во вторник и среду, машину занесло в сугроб», – машинально подмечал полицейский.

Некоторое время они потратили на громкий стук в дверь. Никаких признаков жизни. Над крыльцом покачивалась на ветру новогодняя декорация из пластиковых снежинок, да в окнах медленно переливались цветными огоньками гирлянды. Тишина.

Замок на входной двери так же быстро вскрыли. С первым же шагом внутрь участковый понял, что приехал не зря, и что его, к сожалению, ждёт новый головняк. В нос ударил отчётливый и весьма неприятный запах. В тёплом доме труп, и может быть даже не один.

– Ничего не трогайте! – велел он своим спутникам, затем связался с отделением, сообщил об убийстве, вызвал оперативников.

Они сделали несколько шагов по коридору, когда раздался громкий удар в пол. Это молодой человек, вызвавший полицию, охнув, уронил злосчастный шуруповёрт. Он первым обнаружил своего соседа в гостиной.

Около тихо тлеющего газового камина подсыхала и осыпалась потускневшей хвоей нарядная ёлка. Мужчина лицом вниз лежал на полу с пробитой головой. Из раскрошенного затылка между осколками костей торчала деревянная ручка молотка или ещё какого-то другого тяжёлого инструмента. Никаких следов борьбы. Почерневшая вонючая лужа застыла на ковре и ламинате. Ни лишних брызг, ни разлетевшихся кусков. Удар был один. Это с какой же силой надо так врезать?

– Это Георгий Синицын? Вы уверены? – полицейский оглянулся на бледного молодого человека, уцепившегося за дверной косяк.

– Да, кажется. Ему этот свитер жена связала.

Участковый оглядывал эту зловещую картину, когда его окликнул староста посёлка, сопровождавший неприятную процессию. Крепкий пенсионер осипшим голосом позвал их в ярко освещённую столовую.

Светлана в нарядном фиолетовом платье полулежала на сером мягком диване у окна. Её голова склонилась набок. Посеревшая кожа рук покрыта бледным мраморным рисунком. Участковый авторучкой осторожно убрал с лица умершей тёмные пряди, свесившиеся на