Мать прошла в гостиную, я за ней, сам кошусь на закрытую дверь в комнату дочери, но Рита встает напротив нас, сложив руки на груди. Цепляет жестким взглядом, сканирует, провоцирует. Раньше я ее такой не знал, она всегда была слишком романтичной, мягкой, сам взгляд был совсем другим, наивным, восторженным. Так, как смотрела на меня моя невеста, не смотрел на меня никто и никогда. Если бы не эта чертова месть, у нас могло бы получиться, я думаю. Возможно, была бы семья, как у всех, дети, дом полный кошек и собак, заботы о школах, садиках и летнем отдыхе. Что остается сейчас? Ничего. Рита не простит.

Мама села на диван в гостиной и смотрит на нас, как мы стоим друг против друга, сражаясь взглядами. Отвожу свой взгляд, нет, я не сдаюсь, просто осматриваюсь, чтобы понять свою жену. Как они тут живут с дочерью, все ли у них есть, какой ремонт. Замечаю, что квартира хорошая, не как у меня в доме конечно, где царит стиль лофт. Тут скорее обычный дизайн: натяжные потолки, хорошие обои с абстрактным рисунком, на полу ламинат. В принципе, мне нравится и минимум мебели тоже нравится. Замечаю, что нет телевизора, делаю себе мысленную отметку, купить. Даша, наверное, хочет смотреть мультфильмы, сказки, что там смотрят дети в ее возрасте?

— Рита, мое имя Наталья Геннадьевна Нефедова, — начинает мама, прерывая наше затянувшееся молчание.

Рита переводит взгляд на нее, и я вижу, как глаза моей жены начинают пылать яростью:

— Мне плевать на ваше имя, и кто вы такая, — зло говорит Рита, — Ваш сын убийца, а вы его сообщник, по вашему указу он убил моего отца и мать? По какому праву вы вломились в мой дом и требуете предъявить вам внучку? Какое право вы имеете, вообще разговаривать со мной и что-либо требовать?!

— Рита, — делаю предостерегающий жест, — Мама ничего не знала.

— Что?! Твоя мать не знает, что родила убийцу?! — начинает смеяться Рита, каким —то истеричным смехом, — Вы никогда не получите мою дочь, никогда не назовете Дашу своей внучкой. Такие, как вы не имеют никакого права вмешиваться в нашу жизнь!

— Рита! — повышаю голос, но жену понесло. Злые слова так и сыпятся из ее красивого рта, глаза горят, сверкают молниями злобы.

— Ты — предатель, бросил меня на следующий день после свадьбы, получил, все что мог, поимел. Потом пришел в мой дом, убил моего отца, затем, когда мама пришла просить тебя, не отнимать у нас остатки, чтобы было на что жить, ты довел и ее. Послал ее работать, сказал, что пусть попробует, как это. Довел маму до нервного срыва, что она ничего не видела, куда шла. Ты не только предатель Артем, ты — убийца! Я твоего отца не убивала, я даже не знала про него, а твоя мать, насколько я вижу, сидит здесь жива и здорова. Что еще вы оба хотите у меня отнять? Какие еще вам нужны жертвы, чтобы насытить свое эго и насладиться своей местью? Что еще вы хотите! — кричит Рита, срываясь на истерику.

— Я тебя ненавижу, Артем и мать твою ненавижу! И сделаю все, чтобы вас не было в нашей жизни, ни моей, ни дочки.

Глава 25. Компромисс

— Мама! — в комнату вбегает Даша и цепляется за Риту, обнимая своими ручонками за талию, — Не кричи мама, тебе нельзя! — начинает рыдать ребенок.

Тут все приходит в действие, обе женщины начинают успокаивать ребенка, я стою открыв рот, не знаю, что делать. Моя мама сползает с дивана и обнимает ноги Риты, прижимаясь и к внучке:

— Прости нас, умоляю, во всем виновата я, — рыдает моя мать, а Рита стоит, закусив губы до бела и смотрит почему-то на меня.

Машинально прижимает дочь к себе, гладит по голове, пока моя мама рыдает, обняв ее ноги:

— Я виновата, меня наказывай. Это из-за меня он стал таким, я заставила на могиле дать клятву, что отмстит. Я тогда не знала всей правды, меня убивай, не его. Прости нас, прошу, Рита.

Жена всхлипывает раз, другой и срывается в рыданиях, которые еще больше пугают Дашку. Та начинает плакать навзрыд. Подскакиваю к дочери, хватаю на руки, отрывая от Риты и направляюсь в детскую комнату:

— Успокаивайтесь тут, а я Дашу успокою, напугали ребенка, — говорю рыдающим во весь голос женщинам и скрываюсь в комнате дочери, тихо прикрыв дверь в гостиную.

Сажусь на односпальную кровать, со смешным розовым покрывалом в белых мордочках и сажаю дочку на колени, прижимая к себе. Трогаю мягкие шелковистые волосы, целую в лоб, самого всего топит от нежности. Никогда не думал, что могу вот так чувствовать. Меня рвет всего на части, разрезая на полосы, когда вижу, как плачет моя дочь:

— Даша, успокойся, прошу, а то я сам сейчас заплачу, — говорю дочери, и та затихает на полу всхлипе:

— Мужчины не плачут, — говорит мне, проглатывая буквы.

— Ты так рыдаешь, что я просто не могу сдержаться, — говорю ей, улыбаясь и стирая с щек слезы, подушечкой большого пальца, — Мама сейчас успокоится, и мы пойдем пить чай, я торт привез.

— А какой? — глазенки Даши сверкают, как два озера, ручки маленькие, тонкие, очень красивый ребенок у нас с Ритой получился.

— Не знаю, — думаю, что сказать, торт выбирала мама, черт его знает, какой он, — Но думаю, что вкусный, — пытаюсь выйти из положения.

— Ты правда мой папа? — интересуется ребенок, уже совсем успокоившись.

— Да, твой, — улыбаюсь ей.

— У тебя есть большая черная машина?

— Есть и не одна.

— А собака?

— Нет, а нужно? — впадаю в ступор от ее вопросов, какая еще собака?

— Очень, — на полном серьезе кивает Дашка, — Огромная нужна.

— Хорошо, сделаем, а может с маленькой начнем? — пытаюсь снизить объем проблемы.

— Нет, нужна большая, — авторитетно заявляет дочь.

— Будет большая, — соглашаюсь я, — Даша, а ты не против если я твоим папой буду?

— Если мама разрешит, — вспоминает ребенок о матери и снова оглядывается на дверь, откуда ничего не слышно.

Что там происходит, как и о чем разговаривают женщины, я не знаю, но мне главное