Помню тот день как сейчас. У меня были мокрые от пота ладони и трясущиеся коленки, говорила очень тихо, чуть ли не бормоча себе под нос очередную порцию оправданий, я объявила родителям, что не собираюсь работать в семейном бизнесе.

Был скандал. Некрасивый. Истерили они, а стыдно было мне. Конечно, во многом я могла их понять. Нет, не оправдать, а элементарно понять. Они искренне желали мне лучшего, абсолютно не видя того, как загоняют меня в угол и тотально подчиняют своей воли. Можно считать, что им так было удобно, но я предпочитала думать, что они просто не умеют иначе.

Никто от меня не отрекался, не шантажировал, не пытался манипулировать деньгами, квартирой или чем-то ещё. Зачем? Ведь всегда самым действенным оружием по моей совести было одобрение или порицание моих поступков. Отец тогда в своей пафосной манере объявил, что крайне разочарован из-за моего решения.

Иногда я по ним скучала. Или не совсем по ним, а по некой видимости семьи для Сонечки. Первой приходить к ним опасалась, каждый раз переживая, что это будет расценено как то самое “приползла": побитая жизнью Сонечка опять провалилась. Поэтому всё наше общение так или иначе сводилось к традиционным встречам на праздничных мероприятиях, стандартно проводимых в родительском доме, и редким звонкам матери с приглашениями, считайте указаниями, пройтись по магазинам и выпить кофе.

В первые годы своей независимости я ещё пыталась что-то доказать, то ли им, то ли себе, сутками впахивая на работе и уверенно шагая по карьерной лестнице. Даже машину себе эту купила, чтобы показать: я в состоянии обеспечить себе уровень жизни ничуть не хуже. Позёрство, конечно, но я тогда ещё тешила себя надеждами, что финансовая и статусная свобода от родителей способны сделать меня счастливой. Неспособны. Потому что вдруг оказалось, что счастье и свобода, они не сводятся к количеству денег на счету или записи в трудовой книжке. Одиночество оно, знаете ли… настигнет тебя везде и всегда.

К чему я это всё? Думать о родителях оказалось в разы проще, чем о Макаре. Моя семейная драма была чем-то знакомым, познанным и практически пережитым. По крайней мере, жить с этим и защищаться от периодических родительских нападок я умела. А вот тоска по Макару… Нет, это тоже было что-то знакомое, и практически родное. Но сейчас всё оказалось в разы больнее, потому что если тогда у меня ещё находились для себя какие-то оправдания, то сегодня осознание, что я сделала всё возможное, чтобы его оттолкнуть, било наотмашь. Назойливый вопрос “зачем” напрашивался сам собой.

Я ему не верила. Не верила в его чувства ко мне. И дело было не в нём, зря он воспринимал мои слова, как обвинение. Я не верила в то, что любить можно именно меня…. Вот такую. Занудную. Неспокойную. Правильную. Скучную. В чём-то даже жалкую. Можно назвать это комплексами, можно заниженной самооценкой, но это была самая сильная боль в моей жизни. Неверие в то, что та, какая я есть, просто не заслуживает… Мозгами, логикой, рассуждениями, я понимала всю абсурдность своих установок. Но каждый раз, когда дело доходило до эмоций, меня накрывало. Книги, фильмы, психотерапия… Всё это было в моей жизни: хватило бы на вагон и маленькую тележку. В реале всё оказывалось в разы сложнее.

Легче было поверить в то, что он пришёл поиграть со мной, просто потому что ему было скучно. Ну или гештальт какой из юности завершить. Но никак не в то, что ему нужна была именно я. К тому же… в этой истории никто так ни разу и не спросил: а чего же хочу я сама.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Так чего же хотелось самой Сонечке? Самое смешное, что я прекрасно знала ответ на этот вопрос. Хотелось перестать быть несчастной и запутавшейся Сонечкой или строгой и деловой Соней Евгеньевной. А быть просто… Сонькой. Его Сонькой.

Под эти невесёлые мысли меня вырубило. Проснулась я поздно вечером из-за того, что оголодавший Макар устроил дикие скачки по мне. Еле разлепив зарёванные и опухшие глаза, с трудом встала с дивана. Меня шатало.

Йорк ел жадно и шумно, с чувством разгрызая свой корм, я же стояла рядом и пила горячий зелёный чай.

После сна стало легче, но теперь меня преследовало навязчивое ощущение, что я что-то упускаю, не видя всей картины целиком. Но зацепиться за что-то у меня не получилось, мозги отказывались работать.

После того как йорк изволил накушаться, о чём не забыл сообщить мне, радостно гавкнув, я поплелась обратно в гостиную на диван. Заходить в свою спальню, где каждый предмет мебели до сих пор хранил воспоминания о сегодняшней ночи, пока что было невыносимо.

Ночь пролетела незаметно, спала на удивление ровно и без снов. Но вот проснуться с утра оказалось не так и просто, так если бы чёрная бездна подсознания отказывалась выпускать меня из своих владений. И опять на помощь пришёл голодный йорк, попытавшийся зубами стянуть с меня плед.

День почти подкрался до середины, когда я, наконец-то, смогла окончательно проснуться. Необходимо было покормить пса, принять душ, переодеться, выгулять собаку, позавтракать самой. Заставить себя войти в спальню. С отчаяньем содрать постельное бельё и запихать его в стиралку. Послоняться по квартире. Навести педантический порядок на кухне и в гостиной. Ещё немного потупить в потолок.

До встречи с мамой оставалось ещё несколько часов, когда меня как ошпаренную подорвало с места и я, на ходу натягивая мокасины, выскочила из дома. Вела машину я сегодня паршиво, резко вписываясь в повороты и судорожно сжимая побелевшими пальцами руль. Несмотря на достаточное плотное движение в городе, до офиса я добралась достаточно оперативно. Было воскресенье, но никто из попавшихся мне на пути людей и не думал удивляться тому что Софье Евгеньевне приспичило посреди выходного дня попасть на работу. Привычная практика: порой я могла чуть ли не жить здесь.

На нашем этаже было пустынно, если не считать пары дежурных девочек из службы поддержки клиентов. Кивнув им головой, пронеслась в сторону своей приёмной, но заходить в свой кабинет не стала, плюхнувшись на Юлькин стул. Нетерпеливо кусала пальцы в ожидании, пока загрузится её комп. Профанация, конечно, можно было и со своего зайти, базы у нас одинаковые стояли, но мне хотелось иметь хоть какую-то символичность во всём этом. Первым делом просмотрела все резюме соискателей, которые на неделе были приглашены ко мне на собеседование. Евича ожидаемо там не нашлось. Тогда я пошла дальше и всеми известными мне способами: изнасиловала наш поисковик в попытке найти хоть какой-то след. Пусто. Все сайты и кадровые агентства, с которыми мы так или иначе сотрудничали, тоже отказывались отзываться на сочетание Евич Макар Максимович. Впрочем, на просто Евич, да и с Макарами там было также пусто.