Макар давно спал, вольготно развалившись на постели, и подмяв одной рукой меня под себя. Его мерное дыхание щекотало и обжигало кожу на моей шее. Ему было хорошо, Евич умудрялся улыбаться даже во сне. Я бы, наверное, тоже с радостью провалилась в забытье, если бы не мысли, крутящиеся в голове с небывалой настойчивостью. Мне вновь казалось, что я сошла с ума и опять делаю что-то не то. Стоило пройти первому гормональному опьянению, как всё происходящее вокруг вновь стало казаться тревожным и подозрительным.

Слишком большая концентрация событий за короткий промежуток времени. Верила ли я в страсть, которая вдруг с новой силой разгорелась между мной и Евичем? В свою — да, в его — не очень. Воспоминания о наших с ним отношениях всегда были чем-то особенным. А дальнейшая связь с Эдиком лишь подчеркнула неизлечимость моей тоски по Макару. Да, я научилась жить без него, да, я научилась не вспоминать и не грустить по нему каждый день. Но в душе он всегда оставался тем самым… первым и единственным.

Я много думала о нашей последней встрече пять лет назад, силясь понять, что же такого между нами тогда произошло. Мы не общались несколько недель, но я… всё ещё наивно полагала, что мы вместе. Моя потребность в нём была всё такой же сильной, хоть я так и не смогла сказать ему об этом. Я вообще была достаточно скупа на выражение эмоций, привыкшая с детства держать всё в себе. Со мной, наверное, в принципе было нелегко, но в тайне надеялась, что несмотря на это, он, знавший меня как никто другой, поймёт, как сильно дорог мне. Но нет. Получилось всё совершенно иначе, и эта его последняя фраза. Знаешь ли… люблю иметь у себя в должниках одиноких девочек из высшего общества. На самом деле не знала, и никогда бы не хотела об этом знать, но он не оставил мне выбора. Что это было? Обида? Желание уколоть посильнее? Или же его истинное лицо? Неужели, я действительно была для него всего лишь девочкой, которую он вдруг решил поучить жизни? Но зачем тогда нужна была вся эта история с эссе? Моментами я ненавидела его за это, что написал, что отпустил. Хоть и понимала, я — несправедлива.

Обида всё ещё жила глубоко внутри меня, и сейчас, после всего, что случилось между нами этой ночью, вдруг становилось в разы больнее. Словно это часть игры… Пропал-появился… Пришёл, увидел, победил… И я, так безропотно согласная на всё.

Мне нельзя было рефлексировать. Мне вообще нельзя много думать, потому что я как всегда… могла надумать и впасть в панику.

Макар зашевелился, и я воспользовавшись моментом, выскользнула из-под его руки, накинув на себя халат и тихо притворив за собой дверь, вышла в коридор. Йорк нашёлся в гостинной, спящий на двине в самом настоящем гнезде из пледа и подушек. Видимо, Евич вчера очень постарался. Стоило мне войти в комнату, как собак тут же поднял голову и обиженно тяфкнул, призывая меня к совести, по крайней мере, я проинтерпретировала это так.

Провела ладонью по его хохолку.

— Пойдём гулять? — невесело предложила псу. Обычно по утрам мы не гуляли, животное вполне неплохо умело обходиться лотком, делая вид, что он ничуть не хуже какого-нибудь там кота, а днём его выгуливала моя домработница. Сегодня я была готова ухватиться за любую возможность сбежать из дома.

На улице было морозно, и если мы вчера ещё бегали по городу в пиджаках, то сегодня я куталась в куртку: вот такая вот у нас весна, непредсказуемая и спонтанная. Зато Макар-собака, одетый в свой комбинезончик смотрелся как всегда мило.

Гуляли мы долго, и я искренне наслаждалась тишиной субботнего утра, отсутствием дел и телефона, который специально оставила дома вместе со спящим Евичем.

Всё было слишком сложно. Или на самом деле нет, и я сама всё усложняла? Ответов у меня не было, поэтому я предпочла мучить себя и пса метаниями по району. На обратном пути купила два кофе.

Дверь открывала едва дыша, в тайне надеясь на то, что Макара там уже не будет. Или же наоборот? Настолько жаждала видеть его, что просто-напросто боялась спугнуть.

Впрочем, Евич и не думал никуда деваться, вполне невозмутимо восседал на моей кухне и поедал яичницу. Странно, а я даже не знала, что у меня в холодильнике есть что-то помимо собачьего корма.

Замерла в дверях, а он как всегда заулыбался, словно и не заметил моего побега.

— Руки мой, завтракать будем.

— Я не…

— Завтракать.

Вот и поговорили. Руки мыла нарочито долго, в надежде…. сама не знаю на что.

Макар нашёлся в также на кухне, он был босой, ну в брюках и мятой не заправленной рубашке. Поманил меня пальцем, намекая на то, чтобы подошла. Перед ним стояла ещё одна порция яичницы. Замотала головой, а он угрожающе сдвинул брови.

— Силой кормить буду.

Мне только и оставалось, что обречённо хмыкнуть. Евич усадил меня на край стула между своих ног, и прижал к своему торсу, не забыв поцеловать меня в скулу.

— Расслабься.

— Не могу.

— Не хочешь.

— Нет, в данной ситуации действительно не могу.

Заглянул мне в лицо, при этом не забыв всучить вилку в руки.

— Что не так?

Всё. Всё было не так. Уже лет пять как. Но говорить об этом я сейчас побоялась. Наверное, он правильно понял это молчание, потому что положил свою голову мне на плечо и просто велел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Ешь. Потом поговорим.

И я действительно ела, чтобы оттянуть наметившийся разговор как можно дальше. Но к сожалению, яичница, как и всё хорошее, имеет свойство заканчиваться.

— Умница, — как-то невесело похвалил Евич меня, когда тарелка опустела. — Если бы ты меня ещё так во всём остальном слушалась.

Я опять не ответила, встала со стула и ухватилась за необходимость вымыть грязную посуду. Макар терпеливо ждал, пока я с крайней степенью скрупулёзности намыливала тарелки, полностью игнорируя наличие посудомоечной машины. Когда последняя ложка была убрана в ящик, он театрально вздохнул.