Ты думаешь, что мне не по годам,

Я очень редко раскрываю душу, —

Я расскажу тебе про Магадан —

Слушай!

      Как я видел Нагаевскую бухту

      да тракты,

      Улетел я туда не с бухты —

      барахты.

Однажды я уехал в Магадан —

Я от себя бежал, как от чахотки.

Я сразу там напился вдрабадан

Водки!

      Но я видел Нагаевскую бухту

      да тракты,

      Улетел я туда не с бухты —

      барахты.

За мной летели слухи по следам,

Опережая самолет и вьюгу, —

Я все-таки уехал в Магадан

К другу!

      И я видел Нагаевскую бухту

      да тракты,

      Улетел я туда не с бухты —

      барахты.

Я повода врагам своим не дал —

Не взрезал вены, не порвал аорту, —

Я взял да как уехал в Магадан,

К черту!

      Я увидел Нагаевскую бухту

      да тракты,

      Улетел я туда не с бухты —

      барахты.

Я, правда, здесь оставил много дам,

Писали мне: «Все ваши дамы биты!»

Ну что ж, а я уехал в Магадан —

Квиты!

      И я видел Нагаевскую бухту

      да тракты,

      Улетел я туда не с бухты —

      барахты.

Когда подходит дело к холодам —

Пусть это далеко, да и накладно, —

Могу уехать к другу в Магадан —

Ладно!

      Ты не видел Нагаевскую бухту —

      дурак ты!

      Улетел я туда не с бухты —

      барахты.

Но песню эту я услышу потом, по приезде в Москву. Тогда же, после Володиного визита, после его краткосрочной больницы, я как-то позвонил домой — узнать от моей мамы, как там дела у Володи, и мама сказала, что ей звонила Нина Максимовна, мама Володи, интересовалась, когда я приеду, сказала, что сын ее опять запил, все от него отвернулись, отец «умыл руки». Люся тоже устала от такого мужа, она одна ничего не может сделать, а был бы я, может, в чем-то ей помог бы. Мне полагался долгий отпуск — за три года, это шесть месяцев, — и я рассчитывал приехать вместе со Светой примерно в августе (она не могла раньше). Но тут, извинившись перед Светой и объяснив ей ситуацию с Володей (а он опять загремел в больницу), я решил ехать в Москву немедленно, а она пусть приезжает следом, как только ее отпустят.

Через пару дней я уже был у себя на улице Горького. А на следующий день ко мне приехал Володя (его опять быстро «привели в чувство» и отпустили). Обнялись, и было ощущение, что только вчера расстались. Правда, с момента его приезда в Магадан прошел-то всего месяц.

— Я тебе хочу кое-что показать, — сказал он заговорщицки и взял гитару.

Я услышал:

Возвратился друг у меня

неожиданно.

Бабу на меня променял —

Где же это видано!

Возвратился друг,

когда нет вокруг

никого — с этим свыкнулся…

Ну а он в тот же час

враз все понял без фраз

и откликнулся.

Может, это бред, может, нет,

только знаю я:

Погасить бы мне красный свет!

И все же зажигаю я…

Оказался он

как брони заслон,

а кругом — с этим свыкнулся —

нет как нет ни души,

хоть пиши, хоть вороши…

А он откликнулся.

Правда, этот друг — не секрет —

ну ни грамма вам!

А у меня уже много лет —

с детства самого.

Он передо мной

как лист перед травой,

а кругом — с этим свыкнулся —

ни души святой,

даже нету той…

А он откликнулся.

— Васёчек! Я твой должник, и когда рассчитаюсь — одному Богу известно…

— Да что ты, Васёчек! Я так рад, что ты приехал, тем более ты же говорил, что вроде не раньше августа.

— Да, потому что Светку раньше не отпустят, а мы хотели вместе…

— А вот еще, послушай. Это Марине.

Песня была отчаянная — слышалась грусть о женщине, которая далеко. Но в ней были такие слова почти рядом: «со звездою в лапах» рифмовалось с «в пумах косолапых»… Я сказал, что ему, городскому, столичному парню, писать о каких-то «пумах» не есть хорошо…

— Ладно, Васёчек, не придирайся. Может, потом исправлю…

А через несколько дней он позвонил мне рано утром:

— Васёчек, привет. Ты видел сегодняшнюю «Советскую Россию»?

— Нет. А что там?

— Там жуткая статья про меня. Сейчас приеду.

Открыв ему дверь, я увидел все того же улыбающегося Володю, каким он был, вернее, казался почти всегда. Правда, улыбка на сей раз была грустноватой. А когда он закурил и немного пришел в себя, стало заметно, как он расстроен и разозлен.

Статья называлась «О чем поет Высоцкий». Была она написана тем, как говорится, бойким пером, моментально выдающим заданность и тенденциозность темы. За всем этим прямолинейным и псевдопатриотическим пафосом обличений четко просматривались демагогия и ограниченность ангажированного автора, получившего, видимо, задание приструнить не в меру смелого и откровенного барда. А когда я вспомнил, что не так давно в этой же газете была аналогичная разгромная статья о Г. Горбовском, то стало ясно, что началась очередная кампания травли неугодных, не поддающихся укрощению администраторов от идеологии.

Но судьба и на этот раз была милостива к Володе. Дело в том, что главным «обвинительным пунктом» публикации, вокруг которого организовывалась и велась атака на певца, было уличение В.Высоцкого в якобы оскорблении и насмехательстве над всем, говоря словами одной из Володиных песен, «чем гордится коллектив». И в подтверждение этой мысли автор статьи цитировал строчки из песни Ю.Визбора о технологе