между прочим) и пошёл к полицейским, которые бодро вскинули пистолеты на изготовку. Правда, довольно быстро их убрали, стоило тому показать корочки. Остальные лишь недоумённо переглянулись.

— Чекист он какой-то, что ли? – Сутулый явно не пребывал в восторге от подобных тайн.

— Хэзэ, меня больше волнует, что с Фаргом, — отозвалась неуёмная дочурка. – Ты видел, сколько крови было на повязке?

— Да, он всё-таки нарвался сегодня на драку.

Фаргон лежал на жёсткой койке и переживал за… мальчика. Странно, ведь это абсолютно посторонний человеческий детёныш, почему гизара так волнует его судьба? Да, дети для крылатых необычайно ценны… крылатые, а не посторонние. Возможно, взыграло любопытство: зачем пацана связали и каким образом собирались использовать. А может дикий страх, что он увидел в его глазах, проник в душу. В любом случае, всё это очень нетипично для гизаров, даже учитывая лояльность Фаргона к отдельным человеческим индивидам.

Единственное, что иномирянин понял из ночного происшествия – его костюм очень крутой! Конечно, он и так это знал, но не применимо к огнестрельному оружию. Ибо пули, попавшие в него, на теле отразились лишь в виде синяков. Если бы он понял сразу, что тот выстрел в спину не пробил жилет, дело сложилось бы иначе, но тогда он вряд ли смог повеселился с художественным оформлением лесного массива. А это оказалось весело: скрутить главаря, забросить на ближайшее дерево, чтобы не мешался. Добежать до второго, стоящего поодаль, поуклоняться от пуль, правда, от всех не удалось, но тут уж как вышло, обезвредить его и отправить следом за первым. В общем, показать преступному элементу, что такое гизарская военная академия. Ну и пусть, что в его потоке было пять человек, зато подход индивидуальный!

Стоило вспомнить о втором мужчине, как сильная боль в плече тут же дала о себе знать. Туда и ещё вскользь по голове его поразила иномирная пуля. С трудом подняв здоровую руку, Фаргон потянулся к виску. Повязка, чтоб её.

— И куда мы тянем свои руки? – раздалось ехидное от двери.

Белоснежной, как и всё в отвратительно пахнущей комнате. И только шлейф свежих духов спасал положение. Конечно, то была Мария Сергеевна собственной изящной персоной. В её руках даже шприц казался лучше, чем был на самом деле!

— Как я здесь оказался? – удивился Фаргон, помнивший, что ещё утром его доставили совсем в другое место.

Где вытащили бандитскую пулю, зашили рану, а после допросили и потребовали с него какие-то документы. Особенно пытали, почему у него кровь фиолетовая… Последнее, что он помнит, как пытался добраться до телефона, потом взгляд вдруг потерял фокус, и сознание отключилось. Насыщенные сутки, ничего не скажешь.

— Я забрала, — Мария пощёлкала по шприцу тонким наманекюренным пальчиком и решительно воткнула иголку в систему, которая, как оказалось, была подсоединена к его больной руке. – Тимур проследил, куда вас отвезли, потом отзвонился мне, ну а я уж приложила все усилия. Надо же, вы умудрились попасть в нужное время в нужное место. И правильно при этом поступить.

Она позволила увидеть в своих глазах восхищённый блеск и вновь приняла невозмутимый вид.

— Случайно, — пожал плечами Фаргон, с радостью ощутив, что боль прошла.

— Ну, ребёнка-то вы спасли не случайно, — Мария проверила его рефлексы и вновь посмотрела в глаза. Мягко. Тепло. Завораживающе. – Психолог в шоке, ведь после того, что вы вчера ему наотвечали, он хотел вас изолировать, а тут вон как вышло. Теперь он пытается понять вашу мотивацию.

И вопросительно изогнула изящную бровь.

«Да, именно такой должна быть женщина, а не вчерашнее недоразумение, — осенила Фаргона гениальная мысль. – Но ту терять из вида нельзя… для Бранга». Вслух же он сказал:

— Для нашего народа дети – это святое. И никакая вражда, спор или что-либо иное не могут оправдать жестокое обращение с ребёнком. Даже если это дитя твоего врага.

И ведь не солгал ничуть! Так только, упустил одну существенную деталь: речь шла о гизарах. Конечно, они ни в коем случае не причиняли вреда тем детям, которые вышли, скажем, «неудачными» в результате попыток размножения с магинями, но в их судьбе они участия не принимали. Женщинам давали денег и отправляли обратно родителям. Платины было много. Родившихся детей мало. Вот и весь сказ. Согласитесь, мелочь… для таких состоятельных мальчиков, как гизары. И да, об этом, определённо, не стоило говорить даме, которая с каждым мгновением нравилась ему всё больше и больше. А уж как ей он после пафосных слов полюбился…

— В нашем мире такое трепетное отношение – большая редкость для мужчин, — она задумчиво скользнула по рельефу мышц, задержалась на ране.

В её ауре отчётливо появились розовые отблески – первые признаки симпатии. Чувственной направленности. Довольный, как сытый ждрых, Фаргон, окинул её многозначительным взглядом и задал пусть и банальный, но очень приятный для любой женщины, если она его слышит от интересного мужчины, вопрос:

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— А вы с какой целью интересуетесь? – Несмотря на разгорающийся интерес, Мария держала лицо.

— С самой что ни на есть серьёзной, — Фаргон с удовольствием отмечал, как с каждым словом её эфирное тело сияло всё ярче.

К слову, он и сам отсвечивал, словно недобитый фонарь. То есть местами, где ран нет.

— Я подумаю, — холодно ответствовала врач, состроив строгое профессиональное лицо.

— Подумай, — многозначительно сверкнул очами гизар.

Не сказать, что ему понравилась такая двуличность. Или стойкость, тут смотря с какой точки зрения рассматривать. Но ему захотелось взять эту баррикаду. Желательно побыстрее.

Но вечером у него состоялась совсем другая встреча… с Тимуром. Что тоже неплохо, ведь он узнал, как его всем скопом забирали у полиции. В это знаменательное утро пришлось Марку Иосифовичу вставать ни свет ни заря и сделать парочку срочных звонков, а Марии Сергеевне и вовсе ехать на другой конец города. Разумеется, она была не в восторге, с другой стороны, узнав подробности дела, сменила гнев на милость. Не сказать, что они великие неженки и не привыкли к форс-мажорам,