Шрифт:
Закладка:
Никто из нас не помнит, чем мы занимались и с кем разговаривали за день до 11 сентября. Уверены, что и вы не помните. Но воспоминания о том трагическом дне более яркие, детальные и эмоциональные, чем о более рядовых событиях того же временного периода. События, важные для нас лично или для страны в целом, часто запоминаются куда лучше. Некоторые особо значимые происшествия словно отпечатываются в сознании, и, даже когда проходят годы, нам кажется, что мы можем отмотать их, словно видеозапись, и вспомнить в мельчайших подробностях. Это влиятельное и повсеместное представление – и некорректное.
Впервые эти детальные воспоминания о значимых событиях стал тщательно изучать Фредерик Колгров в Университете Кларка. В 1899 году это явление стало частью докторской диссертации ученого. Колгров провел опрос среди 179 человек среднего и старшего возраста: где они находились, когда узнали об убийстве Авраама Линкольна[87]. Несмотря на то что это событие случилось более тридцати лет назад, 70 % опрошенных вспомнили, где они были и как узнали о трагедии, причем некоторые дополнили рассказ весьма удивительными подробностями.
Никто из нас не помнит, чем мы занимались и с кем разговаривали за день до 11 сентября. Но воспоминания о том трагическом дне более яркие, детальные и эмоциональные; кажется, что они к тому же и абсолютно точные.
Почти 80 лет спустя социальные психологи Роджер Браун и Джеймс Кулик представили термин «воспоминания-вспышки» или «фотографические воспоминания» для таких ярких, детальных описаний важного и неожиданного события в прошлом[88]. По аналогии с фотофиксацией, название отражает идею о том, что подробности такого неординарного события сохраняются в той же форме, в которой были восприняты. Явление, достойное сохранения в памяти, отпечатывается в мозге, как на кинопленке. Согласно Брауну и Кулику, воспоминание «очень похоже на снимок, сохранивший произвольную сцену из жизни в момент срабатывания вспышки».
В своем исследовании Браун и Кулик провели опрос среди восьмидесяти американцев (по сорок белых и темнокожих) на тему различных событий, по большей части задавая вопросы об убийствах или покушениях, произошедших в США в 1960-е и 1970-е годы. Примерно как и Колгров, они убедились, что для всех участников исследования, кроме одного, убийство Кеннеди стало воспоминанием-вспышкой. Большинство также с фотографической точностью смогли рассказать об убийствах Роберта Кеннеди, Мартина Лютера Кинга и о других аналогичных событиях.
В своих работах как Колгров, так и Браун и Кулик приводят яркие примеры собственных воспоминаний наравне с детальными, эмоционально окрашенными описаниями политических убийств от участниками экспериментов. У каждого из нас найдутся подобные воспоминания, словно отпечатавшиеся в голове, и нам быстро и легко удается извлекать их из памяти. Разговор на эту тему может растянуться на несколько часов: в следующий раз, оказавшись на скучной вечеринке, попробуйте провести свой эксперимент. Именно яркость описания заставляет нас так сильно верить в его достоверность. Иронично, но выводы первых исследований о «вспышках» основаны исключительно на феномене иллюзии памяти. Участники экспериментов вещали с такой живостью и в таких подробностях, что ученые автоматически поверили в точность рассказа.
Дэн записал для книги то, как он запомнил 11 сентября, а затем написал своим бывшим студентам и попросил их сделать то же самое – для сравнения. Первым откликнулся Стивен Митрофф, ныне профессор в Университете Дьюка:
Моя девушка написала мне, что в здание ВТЦ врезался самолет. Я вскользь посмотрел статью на CNN и зашел к вам в офис; вы разговаривали с Майклом Сильверманом. Я рассказал вам о случившемся. Мы вернулись ко мне в кабинет и стали смотреть на фотографии с компьютера Стива Франконери. Вы предположили, что, возможно, самолет был небольшим, и пилот не справился с управлением. Потом мы увидели кадр, где рядом с башней был огромный коммерческий лайнер, и тогда вы подумали, что это может быть отфотошопленный кадр. Мы открывали разные сайты, даже сайты авиакомпаний, в поисках информации о захваченных самолетах. Потом вы подключили телевизор в испытательной лаборатории, и все больше людей подходило, чтобы смотреть по нему новости. Я думаю, что в какой-то момент мы увидели падение одной из башен, но не могу сказать наверняка. Но мы однозначно смотрели новости во время одного из ключевых событий. Всем нам стало немного не по себе из-за того, что мы сидели в самом высоком здании города, так что ушли все еще до обеда. Мы с Майклом отправились в Бостон…
Два других аспиранта, с которыми работал Дэн, сообщили, что в тот день их не было в лаборатории, так что они не могли вместе следить за выпусками новостей. Митрофф вспомнил о Майкле Сильвермане: на тот момент он был работавшим с Дэном постдоком, а сейчас является профессором Школы медицины Маунт-Синай. Вот только Дэн не помнил, чтобы тот был в его кабинете. Дэн написал Сильверману, задав тот же вопрос; пришел следующий ответ:
Я стоял в вашем офисе, мы о чем-то разговаривали. На книжной полке работало радио. Митрофф выкрикнул из своего кабинета, что CNN ведет репортаж о самолете, врезавшемся во Всемирный торговый центр. Я зашел к нему посмотреть, но страница грузилась очень медленно. В это время я упомянул, что над Гудзоном часто пролетают маленькие самолеты и, возможно, это один из таких случаев. Потом страница прогрузилась, и мы увидели огромный лайнер, летящий на ВТЦ. Я сказал что-то из серии: «Выкладывать такие снимки, явно отфотошопленные, просто отвратительно». Мне все еще казалось, что это всему виной был небольшой самолет. Следующее обновление мы услышали по радио – CNN работал медленно, ничего не грузилось. Мы услышали, что врезавшихся самолетов уже два. Потом я пошел в офис и попытался позвонить жене, а она в это время набирала мой номер. Дозвониться так никто и не смог… Когда я вышел из офиса, оказалось, что кто-то подключил телевизор, стоящий в лаборатории. Изображение было не очень. Одна из башен уже упала, и мы увидели крушение второй. (Не уверен, что падение второй башни показывали в прямом
