Чтобы оправдать следующий шаг, я стал выискивать глазами смерть Виталиана. Она пряталась близко, среди колонн. Я уговорил ее не задерживаться за мной долго - и шагнул в двери.

При входе стражи обыскали меня и облапали всего, как девушку. Было до тошноты противно. Потом передо мной возник старик с испуганным лицом и шепотом сообщил, что господину хуже.

- Проводи, - сказал я ему, и он, переваливаясь с боку на бок на больных ногах, повел меня через весь дом.

В сумрачных углах покоев стояли охранники. Старик оставил меня перед господином и вышел.

Виталиан лежал с закрытыми глазами, на спине, безо всякого движения в членах и на лице. Тело его и лицо приняли цвет старого воска. Печень была раскалена и готова вот-вот лопнуть.

Первым невольным желанием было придушить его. Но я сдержал свои чувства, иначе лечение превратилось бы в издевательство над телом.

Едва я коснулся пальцами его ребер, как он вздрогнул и шумно рыгнул. Мне почудилось, будто из его зева зловонным, темным облачком вылетела вон душа. Но я ошибся. Его веки медленно разлиплись, и мутные зрачки, настороженно метнувшись по сторонам, остановились на мне.

Печень, между тем, сдулась и остыла, а лицо начало принимать живой цвет. Робея двинуться слишком резко, Виталиан поднялся и сел на ложе, спустив ноги вниз. Он несколько раз осторожно вздохнул и, с недоумением оглядевшись по сторонам, потер ладонью больное место.

- Ты - понтийский маг, о котором говорила Синтия? - слабым голосом пробормотал он, смерив меня с головы до ног.

- Понтийский маг? - усмехнулся я. - Звучит слишком красиво.

Виталиан зло поморщился.

- Кто угодно. Дело свое знаешь. - В его голосе послышалась завистливая ненависть.

Прислушиваясь к себе, он поднялся на ноги и стал расхаживать передо мной из стороны в сторону, пока не замер вдруг, словно наткнувшись на стену.

- Это повторится? - отрывисто спросил он.

- Нет, - покачал я головой. - Если не будешь есть кровавое мясо.

Виталиан прищурился, высматривая во мне презрительный намек. В помещении было сумрачно, и он указал на выход.

Мы вышли в колоннаду перистимля.

- Кровавое мясо? - усмехнулся Виталиан. - Разве оно бывает бескровным?

Я промолчал.

- Сколько берешь? - спросил он с явным любопытством.

Я ответил:

- Осмотр - пятьсот денариев, врачевание - двести, исцеление - один денарий.

Виталиан непонимающе хихикнул, показав широкую, гнилозубую улыбку.

- Шутник, - покачал он головой.

Глаза его вдруг снова насторожились.

- А ведь ты знаешь, - ткнул он в меня пальцем, - ты знаешь, сколько мне осталось. Сколько?

Я солгал:

- Нет. Не знаю. Есть воля богов.

- Лжешь, ублюдок! - взвизгнул он, дернув плечами. - Знаешь, знаешь, я вижу! - Припадок ярости погас, и он вытер пальцами вылетевшие на подбородок капли слюны. - Боишься меня? Говори.

- Я сказал все, что знаю, - спокойно ответил я. - Отказ от кровавого мяса и умеренная жизнь.

Виталиан изобразил на лице легкомысленное изумление.

- Умеренная жизнь? - Он развел руками. - Если она дана нам со всем, что в нее можно втиснуть, то чем ее можно умерить? И ради чего? Жизнь - тлен, смерть - пустота, ведь так?

Задавая последний вопрос, он даже заискивающе пригнулся.

- Я - не философ, - усмехнулся я.

- Ты кажешься глупее, чем есть, - снова хихикнул Виталиан и щелкнул пальцами.

Мгновенно два огромных негра поднесли нам большие кубки, до краев наполненные фалерно.

- Пей, - указал мне Виталиан. - Пей. Там, у вас, в ваших вонючих норах течет ли такая амврозия?

Я холодно наблюдал за его ужимками.

- Пей, - начиная злиться, повторил он. Не пренебрегай гостеприимством. Боги этого не любят. Пей. Иначе не сторгуемся.

Он хотел увидеть меня пьяным. Я осушил кубок - вино, признаться, было отменным - и сделал вид, что хмель немного ударил мне в голову.

- А теперь мы идем в баню, - хлопнув в ладоши, скомандовал Виталиан. - У Синтии есть все, - он хитро подмигнул мне, - но нет таких терм, как Виталиановы. Вкуси римских радостей, варвар. Мы пригодимся друг другу, и нужно, чтобы каждый из нас вспоминал другого с благодарностью.

В бане, голый и порозовевший, он долго разглагольствовал о своих трудах на благо Империи, о бренности бытия, о кознях Сената, о мечтах перебраться в тихую провинцию. Наконец его стала раздражать собственная болтовня. Он замолк и сделал кислую мину.

- Одному жить плохо, - глубокомысленно изрек он и щелкнул пальцами.

В бане появились две девочки, годов по тринадцати каждая. Обе были наги, с распущенными волосами и умащены до блеска.

- Кто это? - сразу не сообразив, спросил я.

- Юные весталки, - хохотнул Виталиан и привлек одну из них к себе на колени. - Вот тебе умеренная жизнь, понтийский маг. Юные девы, что горные роднички. Льются в кубок понемногу - понемногу и отпиваешь. Никогда не успеешь надуться до одурения.

Вторая "весталка", похожая на маленького похотливого лисенка, присела рядом со мной и, выгнувшись на руках, небольно укусила меня в бедро.

Я взглянул на императорского любимца, едва сдерживая в себе силу.

- Ты девственник, маг? - ехидно усмехнулся он. - Смелее. Становись моим другом. Будем с тобой вдвоем умеренно жить.

Он рассмеялся, и у меня на глазах стал развлекаться.

"Моя весталка" повисла у меня сзади на шее и, обхватив бока ногами, принялась лизать мне ухо.

- Что любит господин? - шепнула она.

Дорого обходились мне когорты Максимина.

Сытые глазки Виталиана теперь жадно ощупывали мое тело.

- А ты - красавчик, понтиец, - гнусавя протянул он.

- Довольно, - осадил я его. - Мужские ласки вредны для твоей печени.

Виталиан весело оскалился:

- Умеренность - так во всем. Даже в том, чтобы не быть кем-нибудь.

Ему очень понравились свои слова. Он повторил их уже про себя, одними губами, и поднял вверх указательный палец.

Я ждал, что спустя миг он вспылит, и не ошибся. Он брезгливо тряхнул рукой, и девочки исчезли. Он резво вскочил с места и, прижавшись к моему плечу, лихорадочно зашептал; он дышал, как на бегу, и брызгал мне в ухо слюной:

- Хоть ты и маг, но либо слеп, либо на самом деле глуп! Разве ты не видишь, что здесь хозяин я? Я! Я - хозяин всему этому быдлу! Что тебе нужно? Пол-легиона?