честен с ней, она бы возненавидела его еще больше.

Такая Роз, возможно, даже могла бы убить его.

Как только эта мысль промелькнула у него в голове, она нанесла удар – развернувшись, встала перед ним. Следующий ее вопрос вонзился в кожу ядовитым жалом.

– Ты правда не знал о моем отце? – Роз вынуждала его не отпускать ее настороженный взгляд, хвост под порывами ветра хлестал ее по плечу. – О том, что случилось с ним после.

Дамиан оцепенел. Ей хотелось знать, врал ли он о том, что ему не было известно об отрубленной голове Якопо Ласертозы. Он не врал, но какое это имело значение? К тому же она вряд ли поверит ему. Упертые в бока руки и гневные нотки в голосе говорили об одном: она жаждала крови, а не примирения.

– Я был на фронте, когда мне стало известно, – наконец признался он. – О том, что он дезертировал и был убит за это. Я не знал, что мой отец отдал приказ, но… – Дамиан замолчал, покачав головой. В его душе поселилось отчаяние. – Все знают, что бывает, если попытаться сбежать, Россана. Думаешь, твой отец был особенным? Думаешь, его должны были освободить от необходимости воевать? Все остальные ведь тоже не рвались туда. Каждый божий день мы просыпались и шли навстречу смерти. В особенно тяжелые дни мы просыпались и надеялись встретить ее. Но мы все равно оставались, мы сражались, мы видели, как погибают наши друзья. Потому что таков был приказ, и мы уж точно никогда бы не бросили их умирать в северной грязи.

Все это Дамиан произнес очень быстро, так что сам удивился горячности собственных слов. Эти мысли, осознал он, уже давно засели в нем, просто он никогда не произносил их вслух. И, возможно, ему не стоило этого делать, поскольку он был вынужден наблюдать, как непродолжительное понимание Роз сменилось яростью.

– Был ли мой отец особенным? Нет. Я думаю, он был человеком, ставшим заложником системы, которая относилась к нему как к расходному материалу. Ты никогда не оглядывался по сторонам, находясь там, в северной грязи, и не задавался вопросом, а где все эти последователи, черт побери?

– Россана, ты сама последовательница!

– Какая наблюдательность, – зло бросила она. – Разве тебя это не беспокоит? Разве не злит, что ты должен был идти на войну, в то время как люди вроде меня отсиживались по домам в безопасности и уюте? Что тебя тоже сочли расходным материалом? У тебя, как и у моего отца, не было выбора. – Она пронзила Дамиана испепеляющим взглядом. – Верно?

Разумеется, у него не было выбора. Баттиста был командующим армией. Более того, последователем Силы.

– Я делал то, о чем просил меня отец.

Роз медленно, не веря своим ушам, покачала головой.

– Святые, Дамиан. Как ты вообще живешь с такой совершенно пассивной позицией?

Он предпочел не отвечать на этот вопрос, хотя почувствовал, как что-то больно кольнуло его под ребрами.

– А почему тебя это так заботит? Ты ведь сама сказала, тебе не придется беспокоиться о призыве в армию.

– Необязательно принадлежать к угнетаемой группе людей, чтобы понимать, что с ними обходятся скверно.

– Удивительно, что тебя вообще волнует, как обходятся с другими.

Он сказал это резко, слова должны были ранить, но Роз даже не дрогнула. Ее губы растянулись в улыбке, обнажившей зубы.

– Мой отец был убит за дезертирство. Хладнокровно. То, что я вряд ли разделю его участь, вовсе не значит, будто я смирилась с этим. И ты, Вентури, не можешь мириться с подобным дерьмом. Так и знай.

Повисло молчание. Дамиан тяжело сглотнул.

– Я знаю.

– Вот и хорошо. – Роз смотрела на него какое-то время, словно хотела добавить что-то еще. А потом, казалось, передумала, развернулась на каблуках и зашагала прочь.

Никакого тебе пожелания спокойной ночи, хотя Дамиан, скажем прямо, ничего такого и не ожидал. Он потрясенно стоял на месте, пытаясь оправиться от последствий ее приступа ярости.

Однако, как только Роз скрылась из виду, последовал за ней.

* * *

По небу растеклась тьма, когда Дамиан заметил длинную тень Роз, направлявшуюся к реке. Налетавший ветер заставлял бушующие воды биться о камни. Кожа Дамиана покрылась легкой испариной, тонкие струйки влаги сбегали по вискам, и вскоре ему пришлось закатать рукава. Мимо него прошли несколько заурядных граждан, которые даже не пытались скрыть страх. От его глаз не укрылось то, как они прижались к самому краю дороги, а потом поспешили в ближайший переулок, словно ожидали, что их арестуют прямо на месте.

Дамиан уже привык к подобной реакции. Офицеры стражи существовали для того, чтобы защищать Омбразию и прежде всего – последователей. Несмотря на то, что высшие военные чины вроде Баттисты сами были последователями, обычные офицеры чаще всего являлись заурядными. И охрана избранников святых давала им возможность максимально приблизиться к божественному. Для них это была честь. Но как бы Дамиану ни было неприятно это признавать, не все офицеры осуществляли свои полномочия добросовестно. Поэтому, получив повышение, он первым делом уволил тех, кто на его взгляд выполнял свою работу из корыстных побуждений. Однако все равно не мог винить людей за то, что они до сих пор проявляли осторожность.

Тем временем Роз, похоже, решила срезать путь и пошла через окраины, которые в реальности выглядели еще более жалко, чем в воспоминаниях Дамиана. Дети, слишком маленькие, чтобы оставаться без присмотра, бегали босиком по камням или с вытаращенными глазами выглядывали из теней. Окна были заколочены досками, а в воздухе витал отчетливый запах дыма. На стене полуразрушенного дома кто-то написал потекшей малиновой краской фразу: «In loco hoc moriemur».

Здесь мы умираем.

Внезапно перед Дамианом выскочила женщина в разодранной юбке: она пыталась поймать одного из резвящихся детей. Он ожидал, что женщина станет прятать глаза, но та, напротив, уставилась прямо на него. На ее усталом лице читалось нечто похожее на надежду.

– Неужели у нас наконец-то появилась охрана? – спросила она хриплым голосом, едва слышным из-за недовольного визга ребенка.

При этом Дамиан заметил, как она отклонилась от него. На мгновение он растерялся и не знал, что сказать.

– Я… Нет. То есть, насколько мне известно, нет, синьора…

– Просто Бьянка, – проговорила она.

– Значит, Бьянка. – Он взглянул поверх ее головы в конец дороги как раз в тот миг, когда Роз бросилась бежать. – Прошу прощения. Я здесь по другим делам и должен идти.

Лицо женщины сникло, и Дамиан, кивнув в качестве извинения, обошел ее. Ему и в голову не приходило, что заурядные нуждаются в охране. Наверное, убийства напугали людей сильнее, чем он предполагал.

Дамиан продолжал следовать за Роз, стараясь, чтобы его ботинки не стучали по неровным камням мостовой. Измученное тело сопротивлялось в ответ на прилагаемые усилия. Со смерти Леонцио он почти не спал, лишь умудрился кое-где подремать несколько часов. А когда засыпал, ему снились кровь, смерть и север. И зачем он носился по улицам как обычный преступник, не лучше ли было вернуться в Палаццо и отдохнуть? Нужно было схватить Роз и потребовать у нее ответа, какова настоящая причина ее желания раскрыть эти убийства. Хотя такое поведение только привело бы ее в ярость,