Шрифт:
Закладка:
– Я считаю, товарищ полковник, что приказ я выполнить не смогу! Только людей зазря положу…
– Не понял, какой приказ?! В чем дело, майор? – Полковник недоуменно посмотрел на комполка.
Тот побагровел:
– Разрешите, товарищ полковник? – спросил он и сразу обратился к Мокрецову: – Ты, комбат, говори, да не завирайся! Высоту он не возьмет!!! Приказ отдан?! И ни тебе его обсуждать…
– Погодите, майор! Какой приказ?! Вы что, высоту брать хотите?! – Брови начальника Особого отдела армии совершили воистину длинный путь и остановились почти на лбу.
– Так точно! Вчера вечером в двадцать один ноль-ноль начальник штаба дивизии подписал приказ на контратаку силами третьего батальона и приданного ему…
– Кто автор приказа?!
– Так… – комполка замялся: я… автор. Так фрицев же там горстка…
– Ну вот, еще один Наполеон! Значит, так, майор! Сегодня получите другой приказ, а пока все мероприятия по контратаке прекратить. И не высовываться. Где солдаты ходили, пусть там и ходят, где жгли костры, там пускай и жгут – ничего в системе вашего «хозяйства» не менять. Вы все поняли?
– Так точно! Понял… – растерявшийся комполка сник, а уловив ехидный взгляд Мокрецова, зло сжал скулы.
Полковник Клочев подозвал к себе комбата:
– Капитан! Вот вам вопросик: если бы вы были с «той стороны», то где бы на участке вашего батальона вы попытались проникнуть в наш тыл группой, скажем… э-э… из десяти-пятнадцати человек?
Мокрецов шагнул к стереотрубе и довольно скоро нашел то, что хотел.
– Здесь, товарищ полковник!
Полковник снял фуражку, прильнул к окулярам и долго осматривал указанное комбатом место.
«Надо же! Архипов-то как в воду глядел! Ай да Архипыч, ай да голова…»
Но вслух полковник ничего не сказал и надел фуражку.
– Давно на кадровой, комбат?
– С училища, с тридцать седьмого года, товарищ полковник. Но на батальоне я недавно, я ж до госпиталя погранзаставой командовал…
– Тем более молодец! Теперь поведайте нам, что бы вы предприняли, получив сведения о намерении противника проникнуть в тыл в указанном вами месте?
Комбат расслабился. Он любил говорить о том, чем хорошо владел.
– Там у меня пулеметное гнездо. Два человека. Меняю каждые четыре часа.
– Ну-ну… Связь с ними имеется?
– Никак нет! Связисты провод не выделяют, нет его в полку. Но я на ночь отправляю к ним человека для связи.
– Хорошо, капитан! Все время будьте начеку! И имейте в виду – ничего не менять в вашем хозяйстве! Ни-че-го! За вами ОТТУДА постоянно ведется наблюдение. Есть информация, что не сегодня-завтра «гости» к нам пожалуют – так пусть идут. Вы только момент перехода не прозевайте!
Мокрецов прошел по траншее десяток шагов и за поворотом увидел своего ординарца.
– Вот что, Васька! К вечеру пойдешь к разливу, скажешь Бекбутову, чтобы были настороже! Сам останешься на посту для связи. Я потом всех вместе вас сменю…
Василий скрытно подходил к пулеметчикам. И был уже почти рядом с ними, но пароль у него никто не потребовал.
«Спят, что ли?!» Ребяческая мысль мелькнула в голове и настолько завладела им, что Василий разулся, перекинул сапоги через плечо и крадучись подкрался к скрытой на берегу пулеметной ячейке. Веселая удаль заполнила его беззаботную душу. Он был готов закричать: «Хенде хох!» Но, увидев пулеметчиков, опечаленно вздохнул. Пулеметчики не спали, а, опершись о бруствер, блаженно смотрели вдаль.
Расстроившись, что не удастся разыграть товарищей, он присел под валун и начал наматывать портянку. А обувшись, привстал, взглянул на берег и… оцепенел. По самой кромке берега, шагах в десяти – перед самым носом у пулеметчиков мелькали большие тени. Люди в пятнистых балахонах, с тюками на плечах и оружием бесшумно, словно привидения, проплывали перед постом наблюдения.
«Немцы!!! – Закусив губу, Василий смотрел на пулеметчиков. – Чего же они медлят! Пора…»
Но бойцы не реагировали на немцев. Они безмятежно разглядывали даль, словно перед ними проплывали бестелесные существа. Василий снял с плеча автомат и привстал из-за валуна. Он и догадываться не мог, что две пары глаз наблюдают за ним. Только Василий снял предохранитель, как что-то блеснуло сбоку, и он лишь успел повернуть голову, как его сердце полоснуло раскаленной иглой. Свет померк в его глазах, и он начал заваливаться на бок. Уже мертвого
