А муж-то у меня, оказывается, с добрым сердцем, да еще и ответственный…

Ночь я провела рядом с супругом. Мы снова страстно познавали друг друга, и проснувшись утром, я поняла, что с каждым днем мне становится все труднее уговорить себя вернуться домой, в маленькую городскую квартирку, к налаженному быту и родителям, которые пока что даже не подозревают, в какой переплет попали их дочь и внучка.

Утро принесло с собой умопомрачительные запахи. Я проснулась от аромата выпечки, смешанного с запахом морского бриза. Хотелось нежиться в необычных волнах непонятной ароматерапии, не было никакого желания подниматься, идти куда-то, думать о чем-то…

– Выпорю, – раздался рядом почему-то раздраженный голос Кощея. – Обоих выпорю.

Обоих? Кого можно было выпороть и за что? Мысли текли неспешно, лениво. Обоих… Кто тут всегда ходит парочкой? Разве что Ваня с Никой… Ника!

– Лежи, – судя по голосу, муж уже поднялся. – Моя защита сильней твоей. Я сам справлюсь с этими обормотами.

Сил спорить не было, поэтому я осталась в постели, вдыхая внеземные ароматы и раз за разом пытаясь прочистить мозги.

Воздух внезапно очистился. «Кто кого поймал?» – мелькнула в моей голове задорная мысль. Я прекрасно осознавала, что Кощей не причинит детям вреда, да и Ника обладала феноменальной способностью уболтать кого угодно. Так что спешить на помощь малолетним вредителям смысла не было. А вот мужа, похоже, спасать надо было…

– Мам, – в дверь влетела мелкая нечисть, растрепанная, обиженная на весь свет. Да уж, в таком существе милая Ника угадывалась с трудом, – Мам, нас завтрака лишают!

– А я еще лично тебя вообще посажу на весь день на хлеб и воду, – приподнявшись на локтях, сообщила я.

Ребенок хлюпнул носом.

– Ну мам…

– Ника, – я строго посмотрела на дочь, – попробуешь развести тут сырость, заставлю падежи учить.

На меня взглянули, как на подлежащую немедленному уничтожению нежить, затем Ника развернулась и выскочила из комнаты. Да, взрослеет ребенок. Пора, видимо, гайки закручивать, пока она все тут на щепки не разнесла…

«Или же наконец-то научиться строить порталы и вернуться к привычной жизни», – услужливо подсказал внутренний голос. Сердце в груди заныло. Я досадливо закусила губу. Поздравляю, Дашенька, ты все же влюбилась.

Встав и тщательно причесавшись, в кои-то веки самостоятельно, без помощи служанки, я рассеянно посмотрела на лежавшую на табурете одежду. Настроение было отвратительным. Заставив себя влезть в ненавистный сарафан, я спустилась в обеденный зал. Есть не хотелось, а значит, первая стадия влюбленности скоро успешно завершится. Мне не хотелось есть, когда я влюблялась.

Кое-как поклевав выставленные на стол блины, я удивилась тишине во дворце и отсутствию за столом Кощея. Да что там Кощей. Живности, и той не было видно. «Похоже, не одним нам от ароматерапии досталось», – подумала я и направилась в комнату к дочери. С Никой необходимо было серьезно поговорить.

Ребенок сидел, насупившись, на кровати. Рядом на тумбочке стоял поднос с нетронутым завтраком.

– Ника, – позвала я, присела рядом, обняла дочь, погладила её голове, – нельзя так себя вести. Ты уже взрослая девочка. Зачем нужно было нас утром травить?

– Я не травила, – буркнула дочь, не делая однако попытки отодвинуться, – мы с Ваней пытались в сокровищницу пробраться. Ваня сказал, что запах может послужить ключом.

Отличное объяснение. Просто превосходное. Да пусть хоть весь дворец вымрет! Дочери необходимо пробраться в сокровищницу самого Кощея! Эй, санитары! Ау!

– Что вы там забыли? Ника, это же все равно, что залезть в чужой кошелек. Это воровство, понимаешь?

– Неправда! – вскинулась дочь, яростно сверкая глазами, – мы не собирались воровать! Там яблоки молодильные! Я для бабушки с дедушкой взять хотела!

Слов у меня не осталось. Эмоции тоже закончились. Я тяжело вздохнула.

– Ника, понятия не имею, есть там яблоки или нет, но они не твои. А значит «взять» – это воровство. Эх, – не дав дочери ответить, горько пробормотала я, – сказка сказочка. И когда уже мы с тобой домой попадем? В нормальный мир?

Миг – и все вокруг резко завертелось, как на карусели. А в следующую секунду мы с Никой оказались в городской квартире, той самой, из которой выезжали отдохнуть на природе.

Дочь ошеломленно посмотрела на меня:

– Мамочка…

– Мы дома, Ника, – я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то искусственной, даже жалкой. На сердце будто опустился тяжелый валун. Дура ты, Дашка. Хотела же вернуться в город? И почему тогда сейчас не радуешься?

На глаза Ники выступили слезы.

– У тебя снова волосы каштановые, а глаза – синие, – сообщила она и горько разрыдалась.

Я прижала дочь к себе, сморгнула с глаз непрошеную влагу. Нет, я не буду плакать. Никому это не нужно. Мы обе хорошо отдохнули, набрались впечатлений на всю жизнь. А то, что я снова безответно влюбилась… Чушь какая… Справилась тогда, справлюсь и сейчас… Как говорил герой старого фильма: «Будем жить»5.

До вечера мы в Никой ходили, как в воду опущенные. Ни у меня, ни у нее не было ни малейшего желания заниматься домашними делами, планировать дальнейшую жизнь или думать о будущем.

Вечером я заставила себя позвонить родителям. Мой мобильник погиб смертью храбрых в избушке Юльки, поэтому набирать маму пришлось со старенького домашнего телефона.

– Даша, у тебя совесть есть? – вместо приветствия раздраженно поинтересовалась в трубку мама. – Ты почему мобильник выключила? Ты вообще можешь себе представить, как мы с отцом за вас с Никой волновались? Хорошо, Юля додумалась сообщить, что у нее дома связь барахлит. А так что нам оставалось думать? Морги снова и снова обзванивать? Мы вообще-то уже не настолько молоды, чтобы подобные потрясения переживать!

Когда мама заводилась, ее лучше было не перебивать. Поэтому я покорно выслушала все, что она обо мне думала, и извинилась.

– Завтра воскресенье. Ждем вас с Никой в гости, – послышалось в ответ.

Я покосилась на дочь, понуро сидевшую перед включенным ноутбуком, вспомнила, что машина, как и сумки с вещами, осталась в Лукоморье, но спорить не стала. Хотят родители удостовериться, что с нами все в порядке, значит, съездим, хотя бы на такси.

Ночью мне ожидаемо приснился Кощей.

– Сбежала, значит, – нехорошо ухмыльнулся он, сидя на кровати в своей спальне, – еще и барьер поставила. Не пойдет так. Ты, Даша, моя жена. И я тебя скоро найду.

Проснулась я в слезах. Барьер. Да какой к лешему барьер?! Не ставила я ничего! Найдет? Да и пускай… Я замерла. Это что ж получается, пока жила там, все время мечтала домой вернуться, а как дома оказалась, так и без мужа не надо ничего? А Ника? А ее учеба? А родители? А моя работа, в конце концов?!