Хоронили Башилова очень скромно на кладбище Сан-Мартино. Отпевал писателя его друг владыка Леонтий. Во время ритуальной службы слезы текли из его глаз, народу на похоронах было немного.

Когда возвращались с кладбища на машине, один за другим спустили два колеса. Владыка Леонтий сказал: «Это знамение!»

Вернувшись из Аргентны, я на основе найденных мною материалов и первых публикаций Башилова подготовил новое издание его книги «История русского масонства».

Глава 58

По Бразилии, Венесуэле и Мексике. – Беседы с бывшим сотрудником ЦРУ. – На обломках древних цивилизаций. – Майя. – Ацтеки. – Инки. – Перу. – Поклонение преступнику

Для меня как исследователя масонства Бразилия была связана с существовавшим в Сан-Паулу в 1948–1968 русским антимасонским монархическим журналом «Владимирский вестник». Это было совершенно уникальное издание, которому в то время не было аналогов. В отличие от газеты «Наша страна» И. Л. Солоневича, отражавшей во многом своеобразие личных взглядов ее издателя, «Владимирский вестник» был более традиционным, православно-монархическим. Многие его авторы состояли в православном Свято-Владимирском обществе. Среди его авторов были такие известные знатоки подрывной деятельности масонства, как Н. Ф. Степанов, Н. А. Степанов, П. Н. Шабельский-Борк, граф Ланской. Душой и главным редактором «Владимирского вестника» был Владимир Данилович Мержеевский.

В Сан-Паулу я остановился в доме Калининых, истинно русских патриотов, они большую часть жизни прожили вне Родины. Глава семьи Аркадий Александрович (родился в 1917 году), по профессии инженер, в 1920-х жил с родителями в СССР. Опасаясь репрессий, его семья перебралась в Иран. В 15 лет подростком Калинин через Кавказ вернулся один на Родину. Служил в Красной Армии, а после окончания войны знакомыми путями бежал через Иран в Сирию, а оттуда в 1953 году уехал в Бразилию, где открыл свое литейное дело, построил дом, женился. После войны в Бразилию приехали тысячи русских, подавляющая часть их погибла в джунглях, куда их направило правительство. Рассказы Аркадия Александровича о жизни эмигрантов могли бы стать сюжетам и для десятков авантюрных романов.

Но из многих судеб русских людей в Бразилии меня интересовали судьбы В. Д. Мержеевского и его соратников по журналу «Владимирский вестник». Уже первые встречи с русскими людьми в Сан-Паулу показали, что Мержеевского помнят многие. Мержеевский родился в Малороссии и никогда не отделял ее от России. Юношей он помнил рассказы родителей, как в 1918 «самостийники», и прежде всего профессор-ренегат Грушевский, насаждали в Малороссии масонские ложи. «Вольные каменщики» являются разрушительной антирусской силой, не менее страшной, чем еврейский большевизм. В 1926 году Мержеевский обосновался в Сан-Паулу, поступил на работу в Главную электрическую компанию, в которой прослужил около 40 лет.

Как коренной русский человек Мержеевский стал устраивать жизнь русских эмигрантов с организации православных приходов. По его инициативе митрополит Антоний Храповицкий и Синод Зарубежной церкви приняли решение об установлении в Бразилии архиерейской кафедры. Первым бразильским православным епископом стал Феодосий (Самойлович), который впоследствии благословил антимасонское направление «Владимирского вестника». При Бразильской епархии был учрежден Епархиальный совет, бессменным членом которого от мирян стал Мержеевский. При епархии была создана типография, которая не только печатала журнал «Владимирский вестник», но и выпустила более 30 книг. Своей деятельностью Мержеевский доказал, что с масонством и другими проявлениями антихриста можно и нужно бороться. Тем не менее, Мержеевскому всю свою жизнь приходилось отбивать наступления врагов Церкви, особенно масонов, которые не останавливались ни перед чем и не считались со средствами вплоть до самых подлых, лживых доносов на владыку Феодосия и самого Мержеевского.

Много интересных сведений я получил от его ученика, бразильца Сауло Бонилья. Сейчас он удачливый юрист, владелец дорогого особняка, с бассейном и множеством антикварных вещей. «Мержеевский, – вспоминал Сауло, – научил меня жить, привил любовь к России, к ее культуре и литературе. Особенно я благодарен ему, что он дал мне понимание тайных пружин масонства. Масонством нельзя пренебрегать. Надо понимать, что нельзя стоять на пути его практических интересов».

П. В. Бибиков, потомок древнего дворянского рода, после смерти Мержеевского купил большую часть его библиотеки. К Мержеевскому относится недоброжелательно, видимо, в свое время у них был какой-то личный конфликт. После смерти архиепископа Феодосия в Бразилию был назначен владыка Виталий, будущий первоиерарх Зарубежной церкви. С владыкой Виталием у Мержеевского отношения не сложились. Во всяком случае, благословения на дальнейшее издание «Владимирского вестника» влыдыка не дал. Как я уже рассказывал, отец митрополита Виталия был масоном, да и сам Виталий поддерживал «дипломатические отношения» с масонами.

Из других интересных людей, встреченных в Сан-Паулу, в памяти остались Алексей Алексеевич Бехтеев, племянник знаменитого поэта-монархиста С. С. Бехтеева и тоже в душе поэт «среди цветов и пальм», а также Владимир Гордеевич Брызгунов, церковный публицист, поэт, составивший путеводитель по творениям митрополита Антония (Храповицкого). Рассказывал, каким идейным противником масонства был митрополит, но и «вольные каменщики» сделали ему много пакостей». Несколько раз поднимался вопрос о канонизации владыки Антония, и каждый раз масонское лобби добивалось, чтобы вопрос этот сняли с повестки дня.

Встречаясь со старыми эмигрантами, я узнал, что в Бразилии некоторое время жила одна из самых замечательных поэтесс русского зарубежья Марианна Колосова, вдохновенный обличитель еврейского большевизма. В доме для престарелых одна старушка подарила мне выпущенный еще в Харбине сборник стихов этой поэтессы.

Во многих православных приходах раньше были хорошие библиотеки, сейчас русские книги берут редко. При посещении некоторых церквей, например, в Альпине, мне разрешили отобрать из библиотеки книги для нашей работы, редкие эмигрантские издания еще до 1940 года. Большой сюрприз меня ждал в так называемой Филантропии – доме для русских престарелых, в которой штабелями лежали эмигрантские книги и журналы, в том числе и по нужной мне теме. Некоторые из них, судя по надписям, были из библиотеки Мержеевского.

В Рио-де-Жанейро я провел полтора дня. Пробежав по Копакабане, искупавшись в океане, утолив жажду жидкостью большого кокоса, я пошел разбираться в книгах семьи Голубевых, у которых и заночевал. Сын священника Андрей Павлович Голубев лично знал Мержеевского и рассказал мне о его смерти. Владимир Данилович до конца своей жизни не переставал работать, а в последний день пришел на собрание, чтобы сделать доклад. Сказал: «Начнем работать» – и вдруг упал на стол и умер.

Жена Мержеевского после его смерти подарила Голубеву любимую книгу мужа «Книга жизни» профессора И. А. Сикорского (отца знаменитого