Шрифт:
Закладка:
Все разместились в кузове, Аню подсадили, а мы с водителем устроились в кабине. Один из моряков, из тех, что умел водить, стронув машину с места и выехав на дорогу, стал медленно разгонять грузовик. Всё же не дрова везёт, а людей.
– Следующий перекрёсток наш, – поправив стоявшую между колен винтовку и свернув карту, которую только что осматривал, сказал я.
Ехали, я подсказывал, где будет очередной поворот, и внимательно поглядывал, чтобы не пропустить следующий. Ехали-то второстепенными дорогами, на трассу я выезжать опасался.
– А ничего, что мы вот так с включенными фарами едем? – поинтересовался водитель, когда мы проехали две трети пути. – Опасно.
– Как раз это нормально. Генералы сейчас особо не озоруют, и немцы спокойно несут службу в своём глубоком тылу. Кто ещё кроме их камрадов может ехать на трофейной машине, нагло и с включёнными фарами? Кстати, если увидишь немцев, посигналь, это укладывается в нашу легенду. Так что доедем спокойно, не волнуйся. Вон уже сколько километров позади. Час до рассвета остался.
Когда мы подъехали к окраине села, то обнаружили пост, нам помахали фонариком, прося остановиться. Там было двое полицаев и один худой высокий немец из нестроевых, с карабином на ремне.
– Давим? – деловито поинтересовался матрос.
– Нет, притормози. Мне тут разведчики подарок презентовали перед уходом, сейчас его и испробуем. Нам язык нужен. Узнаем, тут наша цель, или нет.
Слепя пост фарами, мы подъехали практически вплотную, где я, распахнув дверь, сделал три быстрых выстрела из нагана с глушителем. Шума работающего на холостых мотора хватило, чтобы заглушить хлопки, так что всё прошло тихо. Немец и один полицай были убиты. Второй подстрелен в плечо. Моряки, сидевшие в кузове, хорошо знали, что делать. Двое, тут же подскочив к подранку, сунули в рот кляп и стали вязать его. Трое держали оборону, Аня их страховала. Ещё один собирал оружие, подсумки с ремнями и сапоги. Как удалось выяснить у освобождённых пленных, это самая востребованная нужда. Кроме острого голода, конечно. Водитель фары уже выключил, но двигатель не глушил, тот заглушал шум допроса, что мы проводили с Лазаревым.
К моему удивлению торпедный катер действительно был здесь. Стоял прямо у пристани. Команда в основном была на борту, а вот командир, с одним из своих подчинённых, в комендатуре. Прояснили все вопросы, их задавал я, Лазарев в операциях на суше откровенно плавал. Дальше добили его ножом, и, снова расположившись в машине, мы покатили по тихим улицам села. Двигались мы к пристани. По пути борт покинули три моряка и два бойца с пулемётом, тяжело нагруженные боеприпасами, и направились к комендатуре. Их задача, когда мы начнём шуметь у катера, открыть огонь из пулемёта по выбегающим из дверей немцам. Это работа пулемётчиков. Работа моряков заключается в том, что они должны в окна забросать гранатами выживших внутри зданий. После этого направиться к нам. Полицаев было в селе всего восемь, трое патрулировали улицы ночью, двое были на посту на въезде единственной дороги, остальные спали в хатах. Засадной группе были известны эти хаты, это чтобы не нарваться на случайную пулю от оставшегося недобитка.
К пристани мы подкатили на грузовике, нагло. Это и расслабило двух вахтенных. До них было тридцать метров, если ещё считать длину пристани, но я не промахнулся. Один схватился за грудь и повис на леерах, другой изображающий часового на пристани с карабином на плече, упал молча, пуля вошла ему под мышку.
Моряки уже бежали по пристани, особо не соблюдая тишину. Она уже была не нужна. На борту тридцать моряков, шнелльбот был крупным, «С-26», как его опознал Лазарев, когда наблюдал с борта своего катера в бинокль. Как я уже говорил, раскраска морская, а не речная. Что тот тут делал, мне неизвестно, да и сам тип корабля тут вообще не в тему. Вооружён тот двумя пятьсоттридцатитрёхмиллиметровыми торпедными аппаратами с двумя запасными торпедами и двумя двадцатимиллиметровыми зенитными автоматами. Водоизмещение сто пятнадцать тонн, длина почти тридцать пять метров, скорость – до сорока узлов. Экипаж от двадцати пяти до тридцати моряков. Тут известно точно, их три десятка.
Единственно, что удалось узнать от языка, что катер привёз груз, два больших и тяжёлых ящика. Он помогал в разгрузке, так что знал, что говорил. Ящики ещё днём на грузовике в охранении двух бронетранспортёров куда-то увезли. Надеюсь, язык будет, и мы узнаем, что за груз. Немцы на борту уже просыпались, но их оказалось маловато, всего десяток в тесном кубрике. Тут Аня подала голос, со стороны ближайших домов на звуки выстрелов, при захвате использовались пистолеты, бежало два десятка полуодетых немцев в форме моряков. Возглавлял их унтер. Он же первым и упал, когда хлопнул карабин Ани. Тут и я поддержал её из винтовки, и два бойца с автоматами. Укрываясь за пристройками, мы остановили немцев, заставив их залечь. Одиннадцать уже легли навсегда, остальные, отстреливаясь, пытались отойти, да не смогли. Светало, всё хорошо видно, а патронов у нас хватало. Звуки боя у комендатуры мы тоже слышали, особенно длинные пулемётные очереди, перешедшие потом в короткие. Хлопки гранат тоже были. Молодцы парни, там один старшина командовал, из подчинённых Лазарева. Немцы смогли, отстреливаясь, укрыться за углом деревянного дома. Их всего трое было. Правда, как оказалось, зря они это сделали. Послышались хлопки выстрелов, обошлись без пулемёта, и после условного свита мы ответили. Из-за угла, где укрылись немцы, показалась наша засадная группа, что со всех ног бежала к нам.
Дальше мы особо не торопились, тем более телефонная линия была перерезана, а рации в селе не имелось. Выставив охранение из пулемётчиков и трёх бойцов, мы собрали всё оружие и стали готовиться к отходу. Потерь среди нас не было, только двое. Тот десяток, что был в кубрике,
