к напряжённой груди. Громыхание его сердца поддерживало измученный рассудок, способствуя слабой связи с реальностью. Тепло, исходящее от Малфоя, убаюкивало, дразнило, призывая сомкнуть веки и немного поспать, чтобы набраться сил.

Заметив рассредоточенный взгляд на лице девушки, он сильнее напрягся, резко отдалился и, освободив одну руку, нащупал кровавую рану под рубашкой.

— Проклятье, — сказал Малфой, добавляя нецензурную брань в конце.

Ругательство вызвало на лице Николь блаженную улыбку. Он всегда ругался, когда всё выходило из-под контроля.

Голова Малфоя завертелась, а серые глаза, словно хищного животного, высматривали что-то в округе, изредка возвращаясь к её лицу. Постепенно бледнеющий вид слизеринца породил мысли о безрезультатности поисков.

— Я… — он замолчал на долю секунды, нахмурив светлые брови, — я позову помощь. Только не закрывай глаза, Никки.

Его выражение лица оставалось серьёзным, скрывая внутреннюю боль, но печальный взгляд выдавал гнетущую тревогу.

— Драко…

Вмиг разозлившись, он приложил мозолистую ладонь к её холодной щеке и прошипел сквозь зубы:

— Не надейся, что я оставлю тебя.

В тот момент, когда Малфой аккуратно освободился от слабых рук девушки, она заметила палочку, направленную в их сторону. Отчаянный вопль, вырвавшийся из её горла, разнёсся по территории и, превозмогая распирающую боль в собственном теле, Николь накрыла Драко, укутывая в тёплые объятья. Наложенное заклятие просочилось сквозь спину, с бешеной скоростью распространяясь по каждому участку её тела, рассекая нежную бархатную кожу. Острая боль от появления кровоточащих ран сводила с ума, словно тупым ржавым ножом высекали отверстия, углубляя порезы до костей. Кромсающий невидимый меч скользил, точно кисть по нетронутому холсту, вырисовывая незамысловатые узоры кровью.

— Нет, нет, нет! — его тихий голос, перешедший на крик, и лютый холод.

Всего секунда, и Драко, охваченный испепеляющим гневом, выпутался из объятий, мгновенно вскочил на ноги и вытянул палочку, посылая в сторону пожирателей тысячи боевых заклинаний. Его руки дрожали, палочка вибрировала, но он не останавливался, порабощённый жгучей ненавистью.

Даже тогда, когда пожиратели пали на землю, не подавая признаков жизни, ведомый сокрушительным гневом, он продолжал бить заклятиями по бездыханным телам.

— Драко…

Последние силы были на исходе: с каждой секундой голова тяжелела, лишая способности ясно мыслить, дрожащие веки смыкались, скрывая покрасневшие белки глаз, а хриплый кашель, с завидной частотой вырывающийся из горла, накрывающий потресканные губы кровью, мешал потребности говорить. Чувствуя, как смертельный сон, расправляющий широкие объятья, подступает всё ближе, Николь набрала в лёгкие больше воздуха, и прокричала:

— Драко!

Резкую боль в теле нельзя было игнорировать, но она попыталась, увидев безумный взгляд любимых глаз над своим лицом. И пускай её крик был лишь тихим шёпотом, казавшимся ей душераздирающим воплем, но он услышал. Он был рядом, и это единственное, что ей было необходимо.

— Нет, Никки, — он склонился над ней, накрывая большими руками холодные щёки. От его целительных прикосновений дышать стало легче, и будто боль, прожигающая её тело, медленно испарялась, — ты не уйдешь так, я не позволю!

Рейнер нежно улыбнулась.

— Мы… всегда будем… вместе, Драко.

Она старалась быть убедительной, ведь ему это было нужно. Она не хотела запоминать его разбитым, сломанным, таким, каким не хотела видеть его никогда! А он словно чувствовал её борьбу за право быть рядом и, как раненый зверь, зарычал: вся уязвимость мигом всплыла на побледневшем лице.

— Да что сейчас может значить твоё «всегда»?

Его броня спала, оголяя истерзанную душу.

— Я верю, что мы ещё увидимся… — и, улыбаясь, ещё тише прошептала: — Я не уйду так легко, слышишь?

Её глаза закрывались, и Николь больше не в силах была сдерживать порыв погрузиться в сладостный сон. Драко закрыл глаза, нежно прикасаясь к её лбу.

— Не оставляй меня, Никки.

Но сон забрал, запечатлев в её сердце звук собственного имени на его устах.

— Нет… Нет, ты не уйдёшь так легко… Я не дам тебе умереть, помнишь? — прошептал Малфой и поднял девушку на руки, самым безопасным путём продвигаясь к больничному крылу. — Тебе помогут, Никки, — он продолжал разговаривать с бессознательной девушкой. — Мадам Помфри спасёт тебя. Ты не можешь умереть. Только не ты.

Драко перешёл на бег, чувствуя, как жизнь утекает из когтевранки. Он не разбирал дороги, думая только о том, чтобы успеть. Вокруг кто-то кричал, плакал, летали разноцветные лучи. Драко не замечал. Он считал шаги до лазарета.

Мадам Помфри заливала микстуру в рот шестикурсника из Пуффендуя, когда Малфой опустил Никки на соседнюю койку. В это время прозвучал голос Волан-де-Морта, сообщающий о часовой передышке. Ему был нужен Поттер. Слизеринца это сейчас совсем не волновало.

— Помогите… — сорвавшимся голосом попросил Драко, а затем прокашлялся и повторил громче и увереннее: — Помогите ей. Пожалуйста. Мадам Помфри.

Женщина подошла к койке, на которой лежала Рейнер, и направила на неё палочку, оценивая повреждения.

— Вы поможете? — не унимался Малфой.

Целительница бросила на него недовольный взгляд и продолжила обследовать когтевранку.

— Почему Вы молчите? Её можно спасти?

Мадам Помфри шикнула на слизеринца, щупая пульс девушки.

— Я… Я заплачу, только помогите.

Женщина резко выдохнула и выпрямилась, повернувшись к Драко.

— Вы ранены? Нет? Тогда покиньте больничное крыло. Мистер Малфой, Вы мешаете мне работать.

— Но она выживет? — снова спросил Драко, сглотнув.

— Я сделаю всё, что в моих силах. А теперь идите.

Малфой кивнул и посмотрел на Николь. Он подошёл к ней ближе и склонился над телом.

— Тебе помогут. Не смей сдаваться, слышишь? Ты мне нужна, детка. Не бросай меня, — он оставил поцелуй на её лбу, а затем выпрямился, бросил взгляд на мадам Помфри и вышел из лазарета.

* * *

Часовая передышка, объявленная Волан-де-Мортом, позволила проститься с погибшими. В Большом зале стоял трупный запах, и Драко с трудом подавил рвотный позыв. Ему срочно нужен был воздух.

Малфой выбрался из полуразрушенного замка и вспомнил о Тео. Он сорвался на бег, желая как можно быстрее добраться до друга. Нотт лежал так же, как его оставили Драко и Николь. Казалось, что вот-вот он откроет глаза и скажет, что это тупой розыгрыш. Что он рассмеётся и воскликнет: «Видел бы ты своё лицо!».

Драко надеялся на это. Он готов был простить другу его дерьмовое чувство юмора, лишь бы тот снова открыл глаза.

Но ничего не случилось. Ничего. А потом, когда Драко начал медленно осознавать реальность произошедшего, он понял, что Тео никогда больше ничего не сделает, и эта мысль убивала его.

Тео больше никогда не будет рядом. Его нигде не будет.

Тео исчез. Безвозвратно. Навсегда.

В жизни Драко было ничтожно мало людей, которые были ему дороги и которым он мог доверять. Наверное, поэтому так