Гришкова Игорь, дети Шелике летом отправлялись в пионерский лагерь. Один раз лагерь располагался около деревни Салам Олейкум, другой раз в Каралме. Конечно, все наши поездки туда были хороши. Очень уж красивы здешние места. Но особенно хороша Каралма, расположенная в горах, покрытых ореховыми лесами. Туда-то мы и добирались дважды с Иваном Григорьевичем. До Джалал-Абада летели самолетом, потом ехали автобусом, а к лагерю шагали километров восемь пешком. Живописнейшие места! Мы шли медленно, наслаждаясь тишиной и покоем полей и лесов. Местами дорога там трудна для машин, тянется вдоль гор над обрывом. Мы шли, пили ключевую воду, глубоко дышали покоем. Игорь и Наташка купались в горной речке с ледяной водой и чувствовали себя отлично. Обратно можно было бы ехать на машине с кем-нибудь из знакомых. Но дорога была так хороша, что не хотелось путаться с пьяной компанией, и мы снова шли вдоль гор и по полям. Разговаривали про женщин, Шолохова и культ Сталина. В первом вопросе мы кое в чем сходились, в двух последующих – расходились. К сожалению, мы слишком были заняты работой, потому-то эти вылазки в мир настоящей жизни остались в памяти праздником, а ведь им следовало бы быть делом обычным. Думаю, что и дела от этого не очень пострадали бы. Поздно пришел я к такому мудрому заключению.

Не помню, как мы встретили Новый 1964 год. Кажется, вскоре я себя плохо почувствовал: простудился и несколько дней просидел дома, писал годовой отчет по научной работе. Болело плечо и рука. Наш знакомый врач Вера Соломоновна Заславская посмотрела меня, прочитала электрокардиограмму, посоветовала недели три полежать. Я, конечно, отказался. Какая чепуха: болит плечо! К тому же боли прошли, я почувствовал себя лучше. Во второй половине февраля у нас наступила чудесная погода, мы возобновили велосипедные прогулки. Иногда у меня сжималось болью сердце, начинала ныть рука, и это во время езды на велосипеде. Я переставал вертеть педали, закуривал. Боль проходила.

Тем временем, работа в институте достигла такого уровня, когда потребовался новый опыт. Мы сами организовали тщательную неформальную проверку преподавания общественных дисциплин. Я много походил по практическим занятиям. Пришли к выводу: нужно больше подкреплять фактами общие положения, исключить попугайство из преподавания философии, политической экономии, истории партии. По итогам проверки провели предварительное совещание. Я подготовил для Ученого Совета большое, конкретное постановление.

Активно работало совещание при ректоре, ставшее регулярно действующим оперативным органом. Может быть, мы слишком много заседали, но на том уровне организационной работы это казалось нужным. Во всяком случае, мы очень свободно обменивались мнениями, принимали решения, осуществляли их. Вот несколько примеров: отличная преподаватель литературы Е. Н. Курбамтова съездила для обмена опытом в вузы Ташкента. Приехала, рассказала, как там педагогические институты работают с учителями города. Мы организовали у себя на общественных началах институт усовершенствования учителей города, составили программу. Министерство утвердило наши планы, разрешило выпускать специальные свидетельства, которые должны были получать те, кто пройдет курс нашего института. Институт возглавил пьяница и бездельник В. И. Овчинников. Тем не менее институт усовершенствования стал функционировать. Трудно было увлечь перегруженных учителей, но и эта трудность постепенно преодолевалась. Мы разработали новую инструкцию по педагогической практике, график рационального использования времени студентами. Все это требовалось ввести в жизнь. Решили составить план приглашения в институт ученых из центральных вузов страны для чтения сложных курсов. Л. А. Спекторов прочитал спецкурс на физико-математическом факультете, методику преподавания биологии читала доцент из Ленинградского пединститута А. А. Монич. Она жила у нас месяц, мы с ней подружились. Женя и я возили ее в Андижан, кормили шашлыком, поили чаем в грязной чайхане: для экзотики. На совещании при ректоре я внес два предложения, принятые всеми с энтузиазмом. Вот они. Мы много говорили о необходимости расширить культурный кругозор у студентов из отдаленных районов, но дальше общих разговоров дело не шло. Я предложил: организовать экскурсию в Москву и Ленинград для девушек из самих глухих мест. Эти студентки никогда не ездили поездом, и самым крупным на земле городом считали Ош. Я мысленно представлял себе, какое впечатление произведут на них большие города, театры, Эрмитаж и т. д. Мне казалось, что такие поездки станут реальной преградой на пути ранних браков. Девочки должны посмотреть подлинно большое и прекрасное и осознать себя в этом мире. Минимум средств на это институт имел, руководителей для поездки тоже. Я разработал месячный план экскурсии. К ней стали готовиться.

Другое решение. Я более или менее представлял организационную работу так, как она велась в больших вузах. Конечно, я, как умел, делился своим опытом и с Эшмамбетовым, и с деканами, и с заведующими кафедрами. Но требовалось, чтобы они сами побывали в крупных вузах Москвы, Ленинграда, подышали воздухом подлинного научного прогресса, оценили возможные масштабы работы. Вот почему мы спланировали на май командировку в Москву и Ленинград деканов, зав. кафедрами во главе с Эшмамбетовым. Я тщательно продумал план командировки, составил памятки отдельно для деканов и заведующих кафедрами. Все это свидетельствует о том, что в Ошском пединституте набирались силами. Мы знали, что делаем, что нужно делать. До поездки Эшмамбетова и прочих в командировку мне предстояло принять участие в международном симпозиуме историков Древнего мира в Ленинграде.

В 1957 году было основано общество, объединяющее историков античности социалистических стран. Оно стало именоваться «Эйрене», т. е., «Мир». Первая организованная им международная конференция состоялась в Праге, потом они стали традиционными, прошли в ГДР, Польше, Венгрии, Румынии и, наконец, такая конференция собралась в Ленинграде. О замысле ленинградской встречи я узнал, находясь в отпуске в Москве, где-то в 1962 году и попросил С. Л. Утченко включить меня в число участников. Он ответил: «Ну конечно!» Я назвал тему «Социально-политические мотивы в идеологической борьбе в Римской империи конца 3-го века». Докладчику отводилось 30 минут времени. На это время я и сделал выжимку из своей диссертации и опубликованных статей. Отправил ее в Сектор Древней Истории. Время шло. Никто о международной конференции не вспоминал. Сарра Саксонская, находясь в Москве, обратилась, по моей просьбе, к С. Л. Утченко: «Когда же состоится конференция?» Он очень любезно ответил, что не знает, осведомился обо мне и заверил, что обязательно обо всем сообщит своевременно. На том дело и замерло. Впрочем, в начале 1964 года я получил уведомление из Оргкомитета, в котором сообщалось, что текст моего доклада получен, что официальное приглашение будет направлено по месту работы, что Оргкомитет не располагает средствами на оплату командировочных расходов. В конце содержалась просьба подтвердить участие в