Шрифт:
Закладка:
Узнать, так ли это, мне удается уже через несколько дней. Когда меня вызывают на ковер к начальству.
Роман Алексеевич на удивление спокоен, но это только внешне. Его взгляд, брошенный на меня, движения — все выдает в нем недовольство и напряжение.
—Вот скажи мне, Леонов, ты ведь парень у нас толковый, надежный, в двадцать восемь майора получил, так какого хера ты самому Смоленскому дорогу перешел?— начинает он уставшим тоном, но к концу речи его голос звенит сталью.
—Простите, товарищ генерал, но ваши выводы неверные. Никому дорогу я не переходил,— стиснув зубы, произношу я. Чувствую, что надвигается что-то нехорошее. Я ещё ощущаю себя провинившимся школьником, которого отчитывает директор.
—Я на дурака, что ли, похож? Сначала из министерства приходит запрос на тебя. Я обрадовался, думал, может, переведут тебя на местечко потеплее, а потом все затихло. И вот две недели назад замминистра обороны собственной персоной посещает нашу тренировочную базу. Разговаривает с тобой о чем-то за закрытой дверью, после чего к нам присылают проверку за проверкой и остро ставят вопрос урезать бюджет и расформировать все к чертям! На кону сейчас не только твоя карьера, майор, мы все пойдем следом за тобой подметать дворы. Так что реши свои разногласия со Смоленским либо пиши заявление по собственному и чтобы я тебя не видел даже за периметром базы!— Он ударяет кулаком по столу, изо рта брызжут слюни, глаза налиты кровью, такого злого Романа Алексеевича мне ещё не удавалось лицезреть.
—Так точно, товарищ генерал,— все, что мне остается сказать в этой ситуации. Отдаю ему честь и быстрым шагом покидаю кабинет.
В висках стучит, все изнутри наполняется чернотой. Объясняться с Титовым и оправдываться я не собирался, мои речи ему ни к чему. В одном он прав: из-за меня не должен никто пострадать. Поэтому выдвигаю ящик в своем рабочем столе, достаю телефон и, словно в трансе, быстро печатаю сообщение той, с кем предпочел бы вообще не встречаться.
Я: “Привет. Как насчет ужина сегодня вечером? Если занята, можем договориться на какой-то другой день”.
Ответ не заставляет себя ждать.
Лера: “Неожиданно. Мне казалось, ты ясно дал понять, что между нами ничего не может быть. А сейчас твое приглашение на ужин слишком смахивает на свидание”.
Я зло усмехаюсь. “Словно сама не знаешь, что изменилось”, — вот что хочу ответить ей, но вместо этого пишу другое:
“Да или нет? Предложение действует всего минуту”.
Вести с ней длинные разговоры не собираюсь. С этого момента ненависть к ней — единственное, что я чувствую.
Лера: “Да. Сегодня в восемь нормально?”
Я: “Заеду за тобой”.
От Леры прилетает эмодзи “смущаюсь”. Я блокирую телефон и поднимаюсь со стула. Хватаю ключи от машины. Сегодня можно уйти пораньше. Тем более причина ведь веская. Я, можно сказать, спасаю задницы сослуживцев.
По дороге домой в моей голове медленно вырисовывается план действий. Что ж, девочка Лера, придётся тебя получить по-взрослому, чтобы в следующий раз думала головой и парней с помощью папочки арканом не ловила.
Давид пригласил меня на свидание.
Не могу в это поверить.
Еще несколько дней назад я поддалась хандре, окончательно убедившись в том, что пора вычеркивать эту глупую любовь из своего сердца, а образ Леонова — из головы, а сегодня мне пришло от него сообщение, в котором он явно дал понять, что не против встретиться со мной.
Я не сразу догадалась, кто мне написал. Ведь номер Леонова я удалила, но три последние цифры въелись в память, и, когда я узнала их, сердце в груди затрепетало от радости.
После случая в бане я была полностью раздавлена. Давид был так близко ко мне, целовал меня, ласкал, я чувствовала твердость его члена, а потом его словно перемкнуло и передо мной предстал все тот же холодный и циничный Леонов. Возбуждение словно рукой сняло, а его взгляд мог остудить даже вулкан.
Обида была настолько жгучей, что я проплакала всю ночь, пока Давид спал, и жалела, что не взяла свою машину. Так могла бы сорваться с места посреди ночи и уехать домой, а не ждать утра.
Мое подавленное состояние заметил даже отец. Пытался поговорить со мной, но я отмахнулась от него, уверяя, что со мной все в порядке.
Давид больше ничего не пишет, я же вскакиваю с кровати и мчу к шкафу. Взгляд скользит от полки к полке, я пытаюсь выбрать на завтра наряд, от волнения и руки, и коленки уже начинают подрагивать.
Я пытаюсь понять такую резкую перемену в решении Давида держаться от меня подальше. Неужели тоже что-то почувствовал? Это случай в бане так повлиял на него? Он ведь хотел меня. Не меньше, чем я его. Давид может отрицать это, но реакция его тела на меня красноречивей любых слов.
Дождаться вечера следующего дня очень сложно. Я не могу найти себе место. Записалась в студию красоты, где мне сделали укладку и легкий макияж. Потом перемерила множество нарядов и никак не могла определиться с выбором.
—Куда-то собираешься? Сверкаешь, словно новогодняя ёлка,— усмехается отец, когда я пробегаю мимо него в гостиной, пытаясь отыскать в доме свой зелёный шелковый шарф.
—Погулять иду,— с трудом прячу счастливую улыбку.
—На свидание, что ли?— с подозрением смотрит на меня папа, его бровь вопросительно ползет вверх.
—Что? Нет! С чего ты взял?— испуганно спрашиваю я, потому что боюсь, что отец начнёт задавать слишком много вопросов. Или ещё хуже: вдруг решит, что Давид недостойная партия для дочери Смоленского, и запретит мне с ним видеться?
—Ну, ты разоделась словно на бал,— хитро щурится отец.— Прическу сделала, накрасилась. Это очень подозрительно, и напрашивается лишь один вывод.
—Все-то ты замечаешь, папа,— качаю головой и смущенно отвожу взгляд в сторону.— Ну да, на свидание,— все же признаюсь я.
—Я же говорил, что одумается твой майор. Или ты не с ним?
—С ним,— мечтательно улыбаюсь я.
—Хорошего вечера тогда. Только чтоб дома к одиннадцати была,— переходит на строгий тон отец.
—Ну пап, я уже не маленькая. Ой, все, мне пора,— сжимаю в руке телефон, на которой пришло сообщение от Давида. Он уже на месте.
Машина Давида припаркована у ворот. Он не встречает меня, не открывает мне дверцу автомобиля. Я юркаю в салон и смущенно поднимаю взгляд на мужчину.
—Привет,— улыбаюсь, не зная, как вести себя после всего, что между нами произошло. А ещё безумно боюсь, что Давид в очередной раз передумает и отправит меня домой.
—Привет,— даже не взглянув на меня, отвечает он и заводит двигатель.
Я подавляю в себе разочарование, потому что рассчитывала на поцелуй, а его не случилось.
