Шрифт:
Закладка:
В квартире было тихо, слышались только шелест страниц и щебетание птиц за открытым окном. Отвлекшись, я взглянула на Кинна и внезапно вспомнила наши занятия в школьной библиотеке. Услышав мое хмыканье, он поднял голову.
– Что такое?
– Тебе ничего не напоминает? – кивнула я на разложенные книги и тетрадки.
Кинн несколько раз моргнул, потом заулыбался.
– Кажется, это уже традиция.
На сердце у меня потеплело, и я улыбнулась в ответ. Нестерпимо захотелось сказать, как много значило то время, проведенное в совместном молчании. Однако Кинн снова заговорил:
– Почему ты меня выбрала – тогда, у наставника Луккиана?
Внезапно мне стало жарко и я почувствовала, как краснею. Опустив взгляд в книгу, но не разбирая ни слова, я пробормотала:
– Не сказать, что у меня был выбор. Ты или Мáрен. А Марен… он… Одно время для него день был прожит зря, если он не признался мне в любви, а я не… – Я в смятении запнулась, чувствуя, что Кинн на меня смотрит, а потом затараторила, уже не в силах остановиться: – Я устала от фальши, от всех этих признаний – только потому, что я дочь Эрена Линда… Поэтому я старалась держаться от Марена подальше.
– А мне показалось, что его чувства искренни.
Позабыв о смущении, я уставилась на Кинна – он с задумчивым видом изучал тетрадку перед собой.
– Мы же всегда сидели вместе у наставника Луккиана, – пояснил он. – Марен с тебя глаз не сводил. Мне кажется, никто не может подделывать чувства на протяжении стольких лет.
От изумления я приоткрыла рот. Кинн сейчас что, защищает Марена? Как так вышло, что мы с ним сидим и обсуждаем чувства Марена ко мне?
Наши глаза встретились, и я в смятении пролепетала:
– Что ж, хорошо, что я не выбрала Марена. Иначе… вышло бы очень неловко. И для него, и для меня.
Кинн опустил голову и вполголоса проговорил:
– Да уж, Марену повезло, – и, взяв карандаш, пододвинул к себе книгу.
Какое-то время я сидела неподвижно, чувствуя, как дрожат от волнения руки.
Что это за диалог такой? При чем здесь Марен? У меня возникло ужасное ощущение, что разговор зашел не туда, но времени всё исправить мне не дали: в лиловой гостиной послышались голоса, и двери в столовую отворились.
– О, вы здесь! – воскликнула Кьяра.
Она зашла вместе с Нейтом и, в изнеможении опустившись рядом на стул, выдохнула:
– А я-то считала, что малыши при храме силы отнимают. Но эти… – она покачала головой. – Донни лишь бы поболтать, Мар какие-то железки в руках крутит, а Тиша… – ее голос слегка дрогнул, – с ней, видимо, вообще никто не занимался: рисовать-то она может, а писать не умеет. – Помолчав, Кьяра добавила: – Да, кстати, Тайли тоже была. Может, и она будет заниматься.
– Да? А ей зачем? – из вежливости спросила я, еще не отойдя от разговора с Кинном.
– Она привела Тишу, а потом решила немного послушать, да так и осталась. Сказала, что интересно. Если будет ходить – хорошо, пример для других. Вдруг и Люциллу бы удалось привлечь…
– Лютик так просто не дастся, – раздался вдруг голос Ферна.
Вздрогнув, мы обернулись и увидели застывшего в дверях юношу: вид у него был хмурый и какой-то отрешенный. Нейт опомнился первым:
– Ферн! Где ты пропадал? Я тебя обыскался!
Тот пожал плечами.
– Не думал, что обязан докладывать… – Ферн обвел взглядом стол с книгами. – Вижу, у вас всё прекрасно. Что ж, не буду мешать, – и, развернувшись, он вышел, хлопнув дверью.
– Что с ним такое? – нахмурившись, спросила Кьяра.
Нейт бросил на дверь обеспокоенный взгляд, потом покачал головой.
– Ему надо немного прийти в себя.
А я мысленно добавила: «А нам пока – держаться от него подальше».
Но на следующий день Ферн вел себя на удивление спокойно и даже согласился вечером сыграть с Нейтом в ровинсоль, а Кинн пробудил для них камни.
На квадратной доске был выложен лабиринт с четырьмя входами. Между игроками разыгрывались два камня, их надо было провести в самый центр, и побеждал тот, кто делал это первым. Однако на пути встречались ровинсоли – скрытые под дорожками камни, которые в соответствии с сопряжением либо пропускали камень игрока, либо отбрасывали его назад, а иногда даже перекидывали на соседнюю дорожку. Задача игроков была в том, чтобы увидеть с помощью дара, какой ровинсоль их поджидает, и провести свой камень наилучшим путем. После каждой игры расположение ровинсолей менялось.
Не обладая даром, Нейт с Ферном играли в ровинсоль по-своему. Кажется, им даже больше нравилось, когда сопряжения не совпадали и их камни отбрасывало назад. Мы с Кинном вздрогнули и оторвались от книг, когда Ферн вдруг победно вскрикнул:
– Да!
Его камень попал на ровинсоль и был отброшен прямо в центр доски. Нейт с усмешкой пробормотал: «Нечестно», – а Ферн откинулся на кресле и, довольный как мальчишка, широко улыбнулся.
Это было так неожиданно, что я несколько секунд не мигая смотрела на него.
Такая улыбка ему идет.
Я отвела взгляд и уткнулась в книгу, надеясь, что описание камней, используемых с различными типами винтов, поможет мне выбросить из головы эту глупую, совершенно ненужную мысль.
Утром я проснулась еще более разбитая, чем обычно. Очередной кошмар вымотал меня настолько, что на взволнованный вопрос Кьяры, что со мной, я сдалась и рассказала про сны. Внимательно выслушав, девушка собралась что-то сказать, но в эту минуту в кухню зашли юноши, и мы обе повернулись к ним.
Что-то явно произошло.
Нейт с Кинном, оба хмурые, молча сгрузили ящики с хлебом, сыром и чем-то вяленым на угловой столик, а Ферн с такой силой хлопнул ящиком с яблоками о кухонный стол, что одно из них выпало и покатилось по полу.
– Что случилось? – спросила Кьяра. – С тележкой… не получилось?
– Хуже, – ответил Нейт, подбирая укатившееся яблоко. – Там был Сай.
– С чего это он? Вы же сказали, они давно не забирают еду…
Ферн с мрачным видом уселся напротив нас и, вытащив из ящика другое яблоко, сжал его в руках.
– Этого следовало ожидать. Куча новеньких, да еще мы с Нейтом тогда на площади появились, а вы, – он кивнул в сторону Кинна, – потом вообще сбежали… Да у него крышу от такого должно было снести! Удивительно, что он раньше ниоткуда не выскочил.
Нейт с Кинном в нерешительности замерли у стола, и Кьяра тут же поднялась.
– Давайте поешьте… Вы все, – добавила она, бросив взгляд на
