Витвицкий остановился.

— И долго так будет продолжаться?

— В смысле? — не поняла Овсянникова.

— В прямом. Я просто хочу знать: если мы поженимся, мне что, придется делить тебя с работой и долгом?

Овсянникова посмотрела на Витвицкого, чуть улыбнулась.

— Это ты мне так сейчас предложение делаешь?

Витвицкий стушевался.

— Я гипотетически…

— Ну если гипотетически, — Ирина рассмеялась, — тогда я тоже хочу знать: мне ведь придется делить тебя с твоей наукой?

— Я ведь все время с тобой. Даже когда не рядом.

— Я тоже. — Овсянникова взяла его за руку. — Поедем ко мне?

— Лучше ко мне, в гостиницу. Мне надо поработать, а все материалы в номере, и…

Витвицкий осекся.

— В гостиницу не поеду, — покачала головой Ирина. — Надо отоспаться, двое суток на ногах, а на чужих кроватях я плохо сплю.

Подъехал автобус. Овсянникова коротко поцеловала Витвицкого в щеку, пошла к дверям.

— Ты обиделась? — спросил ее в спину Виталий.

Она обернулась уже на ступеньках и ответила неожиданно весело:

— Если только на гипотетическое предложение.

Двери с шипением закрылись, автобус уехал. Витвицкий в одиночестве остался на остановке — нескладный, неприкаянный, словно пугало на огороде осенью.

* * *

Он отправился в гостиницу и сел за работу, чтобы отвлечься и как-то избыть неприятное послевкусие разговора с Ириной. Работа не шла, Витвицкий все время отвлекался по мелочам, злился на себя, на то, что ляпнул, не подумав, на ситуацию в целом…

Поток его рефлексии прервал стук в дверь. Витвицкий взглянул на часы и бросился к дверям, улыбаясь, уверенный, что пришла Овсянникова. Но улыбка сошла с лица капитана, когда он распахнул дверь: на пороге стоял Горюнов.

— Судя по этому театру мимики и жеста, ты ждал свою пассию, а не меня.

Витвицкий вспыхнул, но Горюнов успокаивающе выставил перед собой ладони:

— Простите, совсем забыл. Вы ждали.

— Что вам нужно, Олег Николаевич? — мрачно спросил Витвицкий.

— Зайду?

Витвицкий замялся, но Горюнов не собирался миндальничать.

— Ну, не тяни, Виталий Иннокентьевич. Поговорить надо.

Витвицкий вздохнул, отступил, сделал приглашающий жест. Горюнов вошел, окинул взглядом номер — с прошлого его появления здесь мало что изменилось.

Подойдя к столу, майор по-хозяйски сдвинул документы, не обращая внимания на поджатые губы Витвицкого, выставил на стол плоскую бутылку коньяка, взял с полки два стакана, поставил рядом с бутылкой и сел.

— Я не пью, — сухо сказал Витвицкий.

— А я выпью, — хмыкнул Горюнов, взял стакан, дунул, чтобы избавиться от пыли, которая могла в нем осесть, налил на два пальца, посмотрел через коньяк на Витвицкого. — Радуетесь своей сегодняшней победе над начальственной непробиваемостью?

Тот покачал головой:

— Нет. То, что батайские убийства совершил не наш потрошитель, для меня было очевидно. Признание этого факта руководством к поимке преступника нас не приближает. Меня сейчас куда больше занимает другой вопрос.

Горюнов покрутил стакан с коньяком в руке.

— Какой же?

— Если батайские убийства не наши, выходит, что наш потрошитель до убийства мальчика не убивал около года.

— Вас интересует, почему он не убивал? — спросил Горюнов.

— Да. А еще больше, почему он начал убивать снова.

Горюнов сделал глоток, поставил стакан, вытер усы.

— Вы задаете верные вопросы, Виталий Иннокентьевич. Только двигаетесь в одном направлении, не оглядываясь по сторонам.

— Это плохо? — нахмурился Витвицкий.

— Как знать. — Горюнов пожал плечами, допил коньяк. — Вот вы не задумывались, например, почему Брагин так резко переменил свое отношение к вашей версии?

— Может быть, потому, что он все же неглупый человек, а я был убедителен?

Горюнов невесело рассмеялся.

— Это он вам так сказал? Да нет, Виталий Иннокентьевич, он все же человек неумный, и, если упрется, никакие аргументы его не убедят.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Брагин свое отношение к вам поменял исключительно внешне, ему так начальство приказало, — веско сказал Горюнов. — А внутри он вас ненавидит, потому как вы его прилюдно унизили. Ну вы же психолог. Ковалева вон в свое время насквозь прорентгенили, а тут… Или личное отношение и дружеская улыбка вам глаза застят?

Витвицкий вздохнул, подошел к окну, заложил руки за спину.

— Между психологией и интригой, Олег Николаевич, большая разница, — сказал он после паузы. — В основе психологии — факты. А вы опять затеваете какую-то непонятную игру.

— Никакой игры, Виталий Иннокентьевич. Только факты, — улыбнулся Горюнов, достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение в красной обложке, протянул Витвицкому.

Витвицкий открыл корочки, прочитал вслух: — Комитет государственной безопасности СССР. Горюнов Олег Николаевич, майор, — после чего вернул удостоверение Горюнову, посмотрел на него выжидательно. — И давно вы в Комитете?

— Вы же не думали, что Государственная безопасность пустит дело такого масштаба на самотек. Нужен был контроль. Нужен был куратор. Вот он, перед вами, — Горюнов чуть театрально склонил голову.

Витвицкий сглотнул, посмотрел на бутылку.

— Так что, Виталий Иннокентьевич, выпьете? — поинтересовался Горюнов.

Витвицкий кивнул, принял у Горюнова стакан с коньяком, тихо спросил:

— Почему же вы решили рассказать мне об этом теперь?

— Потому же, почему дал полный расклад по твоей версии в Москву. Потому что Брагин — паршивое назначение, на которое я не могу повлиять. А твоя позиция мне кажется перспективной.

Витвицкий вертел стакан с коньяком, обдумывая услышанное, затем сел, отставил коньяк, посмотрел на Горюнова.

— И что дальше?

— Работать будем, что же еще, — усмехнулся тот, наливая себе.

Спустя час на столе стояла практически пустая бутылка и два стакана, в одном из которых янтарно поблескивал так и не выпитый Витвицким коньяк. Горюнов, прощаясь, сказал:

— На всякий случай: об этом нашем разговоре знать никому не стоит.

— Я понимаю, — кивнул Витвицкий.

— И не раскисай, капитан. Непробиваемой глупости кругом полно. Просто помни, что ты не один против всех, и не трать силы впустую.

Горюнов протянул Витвицкому руку. Капитан искренне ответил на рукопожатие.

— Олег Николаевич, я хотел… То есть я должен…

— А вот извиняться передо мной не надо, — Горюнов хлопнул Витвицкого по плечу.

— Спасибо.

— Бывай, капитан. Но не расслабляйся. Брагин просто так тебе это не оставит, помяни мое слово.

Горюнов вышел. Витвицкий закрыл за ним дверь, вернулся к столу, взял свой стакан с так и не выпитым коньяком, походил с ним от стола к окну и обратно, о чем-то напряженно размышляя. Спохватившись, пошел в ванную комнату, вылил коньяк в раковину и тщательно вымыл стакан.

* * *

Овсянникова приехала в Батайск к десяти и в начале одиннадцатого уже была в кабинете старшего лейтенанта Куликова, который вел дело.

— Ирина Алексеевна, доброе утро. Все знаю. Уже звонили, сказали, что дело вы у