—Мой мальчик…

Окидываю взглядом его теплый синий комбинезон, щупаю ручки и ножки.

—Он цел и даже не замерз, кажется.

Еще бы. Эта легкая на вид вещичка стоит целое состояние, ее нам покупал уже новый папа. Вернее, настоящий… После сегодняшнего дня это определение подходит Мирону целиком и полностью.

—А ты вся дрожишь. Лада, идем в машину.

Мы закрепляем Матвейку в люльке по всем правилам, но я не отпускаю его ручку. Мирон усаживается на водительское место. Поворачивается к нам.

—Этот гад много на себя взял. И еще Сюзанна, куда эта идиотка полезла?!

Кажется, я в первый раз вижу, что Мирон вышел из себя.

—Иван сказал, что ты переписал на себя Матюшку незаконно,— глубоко вздыхаю,— что ты донор и не имеешь права. Он предлагал вернуться к нему…

—А ты?— быстро переспрашивает Красильников.

Злобно хмыкаю.

—Да я на пушечный выстрел не хочу к нему подходить! Родителям тоже придется рассказать правду. Останется только верить, что отца это не убьет. Но тайны становятся опасными.

—Вашу безопасность я теперь обеспечу.

Глубоко вздыхаю и осознаю — я верю ему.

—Расскажи, как всё произошло?

Вижу, как сильные пальцы еще крепче сжимают руль.

—Пока я разговаривал с твоим отцом, бабушка решила вынести Матвейку на улицу. Иван встретил их у крыльца, и она без задней мысли отдала ребенка. Зашла, сказала. Я тут же выскочил следом. Но увидел только бампер хорошо знакомой машины.

—Что?

Мирон горько усмехается.

—Именно я покупал этот белый седан. В нем была Сюзанна.

—Они спелись!

—Да,— кивает мужчина,— ваш дачный поселок я знаю, поэтому двинул по другой дороге и перекрыл им выезд. Бывшая даже не вышла из машины, испугалась. Но не посмела заблокировать двери. Я взял сына, коротко переговорил с Иваном. Всё. Не тронул его, только потому что главным был малыш.

Не дышу. Волна счастья отступает, в голове начинают зудеть вопросы. Что же будет? Суд? Красильников — родной отец Матюшки, но ребенок родился в браке с Иваном. На его деньги велись процедуры в клинике.

—Мирон, ты защитил ребенка, как и обещал… Но что теперь будет?

—Судя по всему, Иван и правда хочет забрать Матвея.— рассуждает мужчина.

Обнимаю себя руками. Не могу понять его настроение по голосу.

—Как ты считаешь, у него есть основания?

Мирон трет переносицу кончиками пальцев.

—Свое мнение я мог бы выразить только словами, не предназначенными для твоих ушек. Он не получит этого ребенка.

Видимо, под словами он имел в виду мат. Но меня сейчас меньше всего волнует лексика.

—А что вероятнее всего по закону? Ты правда поступил не по правилам, когда регистрировал Матвея?

Он поднимает лицо, и почему-то оно кажется не совсем добрым.

—Вся процедура оплодотворения была не по правилам. Донор должен был быть реально анонимным. Но тогда Иван хотел своего человека, и нюансы его не волновали.

—Мне говорили другое,— теперь я опускаю глаза.

—Неужели Иван настолько заслуживал доверия?

Морщусь, не понимаю, к чему он.

—Я знала его давно, мы несколько лет встречались до брака. Да ты и сам в курсе. Это же был Ваня! Как можно было заподозрить его в интригах?..

Мирон смеется в ответ. Опять не понимаю, с добром или злом.

—Вы стали самой нормальной в мире парочкой,— говорит он,— все как у людей. Вот только рафинированный муженек хочет совсем другого.

Меня окатывает обидной, даже щеки горят. Если бы я могла откатить время назад!

—Прости.

Одно слово заставляет резко вскинуть взгляд в зеркало. Мирон Красильников никогда не извинялся за свои правдивые шутки.

—По сути так оно и есть.— морщусь.

—Я и сам хорош.— снова удивляет собеседник.

—Ты жалеешь о сделанном?— решаюсь спросить.

Мирон усмехается.

—Раз уж пошел откровенный разговор,— начинает он,— скажу. Нет. Я это окончательно понял сегодня. А еще осознал, что мы натворили. Знаешь, один умный друг посоветовал мне. если я уж соглашусь на просьбу Ивана, держать вашу семью под контролем. Я безумно благодарен ему за такую мысль. Если бы я сейчас был где-то за границей… Иван издевался бы над вами.

Он говорит бесцветным тоном, без всякого самолюбования. Не строит из себя героя. В его голосе даже есть страх.

—Я тоже благодарна твоему другу…

—Когда-нибудь вы познакомитесь. У них с супругой есть дочка, на полгода старше Матвея.

Заявление, конечно, внезапное. Не о малышке и ее возрасте, а о знакомстве с ее родителями. С чего бы Мирону нас сводить? Мы-то не супружеская пара. Разум твердит логичные вещи, а сердце вздрагивает надеждой. Какой? Сама пока не понимаю.

—Уверена, они хорошие люди,— отвечаю нейтрально,— хотя я теперь вообще не ручаюсь, что могу разбираться в характере человека.

Мирон посмеивается и говорит без сарказма.

—Человек вообще непростой зверь. А самое главное, ему свойственно меняться.

—Думаешь, Иван изменился? Ну почему?! Хотя мне трудно понять, как я могла так ошибаться в нем… Но и он уже взрослый, чтобы кардинально меняться.

Мирон ловит мой взгляд в зеркале. Оказывается, его серые глаза становятся такими глубокими, когда не щурятся от насмешки. Завораживают и успокаивают даже. Раньше мне все время хотелось опустить глаза при нем. А сейчас я смотрю и хочу, чтобы зрительный контакт не прекращался.

—Да, Ване немало лет. Но впервые перед ним замаячили большие деньги. Так сказать, в руки приплыл шанс. И ведь делать ничего не надо было — родственник сам на него вышел. Только предъяви малыша. Большинство парней его возраста уже имеют двух, а то и трех. А у Ивана сработал закон подлости. Вот товарищ и пустился во все тяжкие.

Глаза Мирона дергаются лишь для того, чтобы скользнуть по моему лицу. А вот мои шире распахиваются.

—Но план ведь развалился? Чего ему еще надо?

Я до сих пор не могу отойти от подлого поступка законного супруга. Но факт, что малыш ему «не пригодился» по сути играл в мою пользу. Уж лучше мы Ивану были бы не нужны, чем вот так, как сегодня.

—Ему сказали, возможно, есть еще одно завещание, которое может быть раскрыто через время. Или можно пободаться с приемной родней хоть за кусок. В общем, рано он от вас избавился.

Что Мирон говорит спокойно о бредовых вещах, меня уже не удивляет. Но я в шоке от новостей.

—Теперь он не оставит нас в покое!