Я против воли улыбнулась, потому что поняла, что нужно принимать все как есть и не забывать, что жизнь — это благо. Пусть полное путаницы, огорчений, разочарований, но все равно — благо.

* * *

Вечером мы легли спать, но примерно через час я проснулась. Муж лежал, повернувшись ко мне спиной, и тихонько похрапывал. Я смотрела на его тень на стене в зеленом отсвете висящих на потолке электронных часов. Мы оба любим, чтобы в спальне горел слабый свет, — наследие тех лет, когда мы оставляли ночник включенным, а дверь полуоткрытой: вдруг кто-то из детей ночью проснется. Одеяло сползло вниз, открыв его широкую рябую спину. Вид поредевших волос на затылке мужа вызывал желание его защитить. Я улыбнулась, подумав о том, как трудно его разбудить, особенно в первый час сна. Мой муж погружается в сон легко и быстро, как аквалангист ныряет в море.

Я трахаюсь с агентом спецслужб.

Это объясняет все: легкость, с какой ты попадаешь во все уголки Вестминстерского дворца; свободу распоряжаться своим временем, пока тебя не вызовут по неотложному делу; твое молчание. Это объясняет твою адреналиновую зависимость и твое нетерпение. Когда ты меня хочешь, то осыпаешь градом звонков и сообщений, чтобы получить свое сию минуту, сейчас, а в остальное время кажешься почти равнодушным. Это объясняет твою скрытность и таинственность, явно неадекватную в условиях обычного адюльтера, — все эти трюки с предоплаченными телефонами, запрет на электронную почту, мелодраматический антураж наших отношений. Возможно, так ведет себя в личной жизни человек, который тесно связан с делами национальной безопасности.

Теперь я понимала, почему ты хочешь так много знать обо мне, но так мало рассказываешь о себе; почему ты так категорически, самонадеянно, уверен, что можешь убедить меня сделать все что угодно, разумеется, самым приятным для меня образом; почему ты так много знаешь о камерах видеонаблюдения и уличной маскировке. От всех этих мыслей меня охватила нервная дрожь — то ли восторг, то ли страх, но скорее причудливое сочетание того и другого. Если ты агент, то что произойдет, если ты подумаешь, что я от тебя прячусь? Можешь ли ты отследить местонахождение телефона, который мне дал? Почему ты запретил письменные контакты между нами? Не хочешь подвергать меня риску? Что произойдет, если — мелькнула новая мысль, — что произойдет, если я захочу с тобой порвать?

Муж что-то сонно пробормотал, перевернулся лицом ко мне, пролепетал еще что-то и снова отвернулся. Я вспомнила, каким серьезным было твое лицо, когда ты отдавал мне предоплаченный телефон. А что, если я в тебе ошибаюсь? Существует ли вероятность, что ты способен стать мстительным или опасным, что под угрозой может оказаться мой муж или, не дай бог, дети? От этой мысли у меня участился пульс, я попыталась глубоко дышать, внушая себе: «Не будь идиоткой… Никакой опасности нет… Сейчас ночь, ночью многое кажется не таким, как есть. Это хорошо известный факт».

Подойди к этому рационально, продолжала я рассуждать. Это просто секс. Он сам собой прекратится, как только этот мужчина потеряет к тебе интерес, что почти наверняка произойдет, когда вы побываете во всех его излюбленных местечках. Такой уж он человек. Все продлится максимум месяца три. Твоя гордость будет уязвлена, сердце — слегка разбито, ты будешь считать, что сама это заслужила, какое-то время попереживаешь, но потом встряхнешься и вернешься к нормальной жизни. Вот и все.

Если ты из спецслужб, должно ли это как-то повлиять на мое чувство вины? Усилить его или, наоборот, смягчить? Но я быстро сообразила, что ни о какой вине нет и речи: я же не считала себя виноватой. На самом деле я — и гордиться тут нечем — чувствую, что имею право так поступать. Что жизнь мне задолжала. Задолжала тебя. Двадцать восемь лет я делала все, чего от меня ждали: пахала как вол, заботилась о семье, любила мужа, воспитывала детей. Я до сих пор плачу долг обществу. Каждую неделю сдаю газеты в макулатуру. Неужели все это ничего не значит? Ты рассуждаешь, как мужик, сказала я себе. Они говорят себе то же самое, соблазнив секретаршу. Никто никогда не узнает; никто не пострадает. Но я не соблазняла секретаршу. Я, сама того не сознавая, перебирала варианты и делала расчетливый выбор. Я изменяла мужу с мужчиной, у которого есть как причины, так и возможности позаботиться о том, чтобы нас никогда не разоблачили. Но я не добивалась любви молодой беззащитной женщины, которая зависит от меня. Не пользовалась преимуществами своего положения. И не поддерживала отношения, подразумевающие каждодневный обман человека, с которым живу, на протяжении двух лет. Что ж, я сделала свой выбор. Я трахаюсь с агентом. Он авантюрист. Он любит риск, охоту и новизну. Это звучит ужасно, но на самом деле это самый безопасный вариант.

Из сада донесся короткий резкий лай одной из окрестных лисиц, потом наступила тишина.

6

Любовь моя, мне трудно говорить о том, что произошло дальше. Я знаю, тебя это не удивляет. И ум, и сердце твердят мне, что я должна прервать свой рассказ и сделать паузу: я чувствую оцепенение, дрожь и напряжение, как человек, который панически боится пауков и медлит на пороге комнаты, где хоть раз их видел.

Есть воспоминания, к которым я не хочу возвращаться — точнее, одно такое воспоминание — но я постараюсь быть честной, какой бы болью они во мне ни отзывались. Если я сумею взглянуть им в лицо и рассказать, как все было, — я ведь когда-то рассказывала об автокатастрофе, в которую однажды попала, — то все будет хорошо. Да, именно так. Я буду рассказывать о том, что со мной случилось, как об автомобильной аварии. Помню, я ехала по средней полосе и смотрела в правое зеркало заднего вида, а сзади по полосе обгона ко мне стремительно приближалась, предвещая опасность, серебристая машина. Я испугалась, что при обгоне она отклонится на мою полосу и зацепит меня. Но пока я не спускала глаз с серебристой машины, ожидая от нее неприятностей, слева, со стороны низкоскоростной полосы, в меня врезался совершенно безобидный на вид семейный фургончик. Автомобильные аварии случаются каждый день, это известно всем и каждому, они происходят так часто, что мы принимаем их как должное. Но никто не верит, что когда-нибудь сам может попасть в аварию. Если вы водите машину много