Шрифт:
Закладка:
В этот момент тетка вспомнила про наше присутствие и снова развернулась на пассажирском месте полубоком, чтоб видеть сестру. Начался очередной виток наставлений.
По сути, мать ехала одним днем. Утром мы — в Москве. Шуруем в интернат, она все оформляет, все делает, а потом вечером сразу на поезде обратно.
Я почему сразу решил поговорить с ней, в машине. Не дожидаясь, пока окажемся в поезде. Хотел, чтоб она не забивала голову и знала, я реально все понимаю. Ясное дело. Никаких психологических терминов, методик и так далее мать отродясь в глаза не видела. Действовала скорее интуитивно. Но, у меня было время, когда остались с батей вдвоем, прийти к выводу, она правда хотела, как лучше. Правильно это или нет, время покажет. Зато, и это несомненно, отца тряхнуло. Тряхнуло неплохо. Да и Алешу тоже. Я так понимаю, он истерикой, нервными припадками и угрозами вынудил мать уехать в Воронеж, потому что разрывался между чувством стыда, вины и страха. А это уже круто. Прежний Алеша ни хрена ни между чем не разрывался. Он свято верил, будто поступает правильно. И вообще, все суки, ему должны. Причем, должны, во всех смыслах слова. Спустя много лет, очень медленно, в процессе получения своего жизненного опыта, только стало приходить осознание, быть таким эгоистичным дебилом никак нельзя. Поэтому, если здраво рассудить, а так ли уж все плохо? А источник всех эти проблем в любом случае найдётся. Там и мать за ним смотрит, и Аглая Никитична помогает. Леха Симонов сказал, его бабушка, как бронепоезд. Будет идти по самого конца.
Когда подъехали к зданию вокзала и выгрузились, дядька вместе с теткой отправились провожать нас до перрона. Хотя бы потому, что с собой имелось две сумки, одна из которых была забита вещами, а во второй лежала вся амуниция. Плюс еще коньки и клюшка. Я взял свою. Батя, конечно, считал это лишним. Верил, Москва это тебе не Семилуки. Он однозначно считал, что как только окажусь на новом месте, мне выдадут сразу все навороченное. Но я решил, посмотрю, как выйдет. Эти нюансы не обсуждались, явиться с пустыми руками, это совсем уж наглость. Скажи, вот это пацан, вот это молодец. Ему итак навстречу пошли, а он теперь краев не видит.
Рядом с вагоном, а состав уже подали, толпилась целая делегация. Симонов, Порядьев, Федька и Никитос. Там же стоял Сергей Николаевич ж. А еще — Ленка. Я обалдел. Если честно. И парней и Ленку видел только вчера. Первых на тренировке, а девчонка, как обычно, ждала меня в «Юбилейном».
— Сюрприз! — Заорали они хором, потом бросились мне навстречу. Все, кроме Сергея Николаевича, само собой. Он просто стоял, сложив руки за спиной и наблюдал за всем этим с улыбкой.
В общем, ещё минут пятнадцать наша компания дружно обнималась, громко желала успеха. Естественно, мне. Затем снова обнималась. Затем кто-то даже заплакал. Если точнее, то тетка и Ленка. Тетка, по поводу взрослой жизни, в которую мне теперь предстоит окунуться. Это лишний раз подтвердило материны слова. Точно, в облаках витает. Славка самостоятельно живет чуть ли не с шести лет. А она рыдает, что у него детство закончилось. Умрешь, конечно.
Ленка — просто так. Из-за расставания. Я ее обнял и шептал на ухо, что все будет хорошо. Скоро она тоже приедет в Москву. Там мы встретимся. Жаль, конечно, теперь никогда не узнаю, как вышло, что вещи Славика после его смерти привезла мне в Москву именно она. Ведь брат жил совсем с другой женщиной. И почему они тогда расстались. Все по той же причине? Из-за того, что он выбрал совсем другой путь?
С матерью, кстати, они периодически косились друг на друга. Я ведь не знакомил их раньше. Тем более, мать поняла, что Ленка, не случайный, проходящий мимо поезд.
— Граждане, вам бы поторопиться. — Вмешалась проводник. — Скоро отбудем. А вы еще даже к своим местам не ходили. Потом будете суету создавать.
Вся наша компания принялась с шумом и гамом организовывать последние минуты прощания. Парни помогли занести вещи. Мать предъявила билеты. Сергей Николаевич отвел меня в сторону, давая тренерские указания.
В принципе, смысл их был очень близок к дядькиным словам.
— Помнишь суперсерию 1972 года? — Спросил он вдруг неожиданно.
Я кивнул. Хотя, если честно, эта информация в моей голове была смутная и смазанная. Вроде, наши тогда неплохо натянули канадцев. Общую суть помню. Но тренер явно не об этом хочет сказать.
— Так вот Белов. От сборной СССР никто не ждал настоящей игры. Не скажу сейчас дословно, но сами канадцы говорили, что им сильно навредило зазнайство. В их команде не было ни одного человека, который перед началом серии сомневался бы в легкой победе. Ни один и представить не мог, что это будет такая великая веха в истории хоккея. Наша сборная абсолютно никого не интересовала. Пока они не увидели нас в деле. Все, что они тогда знали — это, будто, по их мнению, у нас были неважные коньки, плохонькие клюшки и шлемы. Канадцы тогда не очень уважали советских игроков. Так вот к чему я тебе устроил этот экскурс в историю…
Сергей Николаевич помолчал. А затем продолжил.
— У тебя, Белов, впереди твоя личная суперсерия. Ты будешь, как наша сборная, о которой никто ничего не знает, но в которую изначально никто не верит. Обычный пацан, который явится в команду среди года, без веских на то причин. И вот запомни. Упустишь этот шанс, других не будет. Не считай себя лучше и талантливее остальных. Сам видел. Ребята там сильные. Но запомни, тебе придется делом доказать, что ты пришел к ним не просто так. Только делом. Понял? Хочешь в сборную, значит иди в этом направлении и ничему не позволяй тебя сбить с пути. Не сможешь идти, ползи. Не сможешь ползти, значит, ляг и лежи в нужном направлении. Смотри на свою цель, чтоб снова появились силы.
Сергей Николаевич как-то странно глянул на меня, когда закончил свою речь, будто хотел сказать еще что-то. Но не стал. Затем обнял крепко, я бы сказал, по-отцовски.
— Не переживай там, за ситуацию дома. Вопрос практически
