Я наблюдал, за сменой вратарей. Денис Громов встал в рамку. Естественно, шайба отбита. Громов нереально хорош в этой теме.

Не прошло и пяти минут, как на скамейку штрафников отправился один из наших. Толик Спиридонов, удаленный с поля за столкновение с соперником во время вбрасывания. Толик, пацан из соседней комнаты. Живет, как и мы с Серегой, в интернате. Из какой-то далекой глубинки, где хоккей смотрят только по телевизору, чуть ли ни одному единственному на всю улицу. Но этот пацан сделал по сути невозможное. Он, как только смог встать на коньки и взять в руки убитую клюшку, мало того, сам начал играть, еще и товарищей своих приболтал создать дворовую команду. Он просто смотрел по телевизору все, что делали взрослые игроки, а потом то же самое воспроизводил на школьной площадке. В из Тьмутаракани не имелось ни спортивных секций, ни, само собой, хоккейных команд

Родители привезли его в Москву ещё лет шесть назад. Толика взяли в школу. Пацана оценили достаточно высоко. Потому что талант у него от природы. Но при этом, раздолбай он удивительный. И еще любитель девочек. Даже сейчас, сидя на скамейке, Толик ухитрился помахать очередным поклонницам.

Игра шла рывками. С попеременным успехом. И все равно, я знал, что мы победим. Третий период был моим звездным часом. Вот этим мне до ужаса нравится хоккей. Игра может близится к завершению с провальным счетом. С совершенно провальным. Но потом ты собираешься, и все. Ситуация изменится за какие-то десять минут.

Финальный счет 5:2 и три шайбы, которые решили ход игры — моя заслуга.

В раздевалке парни подходили по очереди. Хлопали меня по плечу. Говорили много приятных слов. Я вдруг понял, как сильно мне все это нравится. Как сильно мне нравится быть в центре внимания. И чего я опасался? Все же нереально круто теперь. Кстати, Семилуки, прошлая жизнь и проблемы, которые там были, за этот месяц как-то стерлись. Я вспоминал о них все реже. Тупо некогда было переживать о чем-то.

У меня началась, с одной стороны, привычная жизнь. Тренировки, учеба, опять тренировки. А с другой стороны, совсем иная. Прошел почти месяц с того дня, как мать оставила меня в интернате. Сначала я вел себя настороженно. В голове сидели слова и Сергея Николаевича, и дяди Вити. Мне казалось, многие действительно отнесутся с предубеждением. Типа, явился такой выскочка. Они то уже по много лет в команде.

Но, на удивление, все встретили меня хорошо. Я бы даже сказал, отлично.

Кроме того, большую роль сыграл один интересный момент. Неожиданный.

Учиться оказалось легко.

Во-первых, для спортсменов составлись особые учебные программы. Перед соревнованиями тренировки проходили почти весь день, поэтому уроки вообще сдвигались на вторую половину дня. Хотя, даже при этом некоторые ухитрялись еле тянуть общеобразовательные предметы. Как тот же Толик, например. Честно говоря, я думаю, ему это было не очень интересно. Он видел свою жизнь только в хоккее. Больше нигде.

И тут вдруг оказалось, что я могу быть очень полезен для товарищей. Один раз зашёл в соседнюю комнату, где Толик лез на стену, пытаясь разобраться в домашнем задании по физике. Этот предмет вызывал у него зубовный скрежет, а любое определение, термин или, не дай бог, задача, казались совершенно непонятным.

— Смотри! — Он ткнул мне пальцем в учебник. — Что это за набор слов? Зачем он мне? Что может дать в жизни конвекция, реостат и …

Толик внимательно посмотрел на список терминов.

— И конвекция.

— Ты повторяешься. — Я усмехнулся. Просто выглядел Толик очень смешно. Волосы дыбом, на щеке — следы от ручки, которую он, похоже, нервно грыз да моего появления.

— Почему я вообще должен это знать? А завтра — самостоятельная. А я вообще ни в зуб ногой. Ни в один зуб. Ни одной ногой. Меня Нинель сто процентов завалит к чертовой матери. Я вообще ее боюсь до заикания. Серьёзно тебе говорю. Когда эта училка смотрит на меня, кажется, что в голове она желает сдохнуть Анатолию Спиридонову мучительной смертью. Я же единственный в классе, кто не знает ее дебильную физику. Остальные — хоть как-то выплывают.

Пришлось сесть рядом и популярно, на пальцах, объяснить ему все необходимые темы. Учитывая, что Толик в этом плане далеко не Нобелевский лауреат, я ему рассказывал всю теорию на уровне, который понял бы даже пятилетний ребёнок. Разжевывал буквально по букве.

— Ого… — Через два часа он самостоятельно решил нужные задачи, правда, под моим контролем, и был доволен до одури. — Белов…етить-колотить. Да ты гений. И главное, так все понятно. Не то что Нинель Марковна. Когда она говорит, мне кажется из ее рта вылетают иностранные слова на несуществующем языке. Врубаешься? Или будто эта ведьма произносит страшное проклятие.

Конечно, я врубался. Речь шла о нашей учительнице физики. Женщина, наверное, в глубине души хорошая. Но где-то сильно в глубине. Причем, она, мне кажется, вообще не понимала, кто учится в школе. Что это, в первую очередь, спортсмены. Нам образование нужно, конечно, но не оно стоит в приоритете. Нинель Марковне было на это глубоко плевать. Либо, как вариант, она искренне считала, что в любой момент каждый из нас вдруг резко захочет посвятить свою жизнь физике. По крайней мере смотрелось ее поведение именно так. Она единственная из учителей не считала уважительной причиной тренировки, физическую нагрузку и даже соревнования.

— Вы — будущие звезды своей страны. Вас буду знать в лицо. Все, кроме тебя, Спиридонов. –Тут же следовал многозначительный взгляд, брошенный в сторону Толика, — Ты с такими оценками, скоро поедешь обратно домой. Потому что просто не закроешь четверть. Так вот, дорогие мои…

Эта фраза «дорогие мои» произносилась часто и с какой-то характерной интонацией, свойственной только Нинель. Звучала она так, будто на самом деле нас матом обругали.

Причем, Нинель Марковна вообще не признавала никаких авторитетов. Директор, тренер, хоть сам генеральный секретарь. Физику надо знать! Все. А знают физику только она и, возможно, немного Ньютон. Все остальные — дебилы и идиоты. Вот такая интересная особа. Хотя, меня она полюбила с первого же урока. Я просто постарался не тратить время и сразу расставить в этом плане все точки над «и». Как говорили в институте, первый год ты работаешь на зачетку, потом она работает на тебя. В данном случае, конечно, образно выражаясь, но смысл такой. Просто решил сразу в глазах всех учителей