Тут Юэль почувствовал, что это уже слишком. Все, что случилось с Самуэлем. То, что произошло, и то, о чем он думал.

Он кинулся на Отто, как на дверь, которая никак не открывалась. Они покатились по двору. Тут же вокруг них кольцом собрались ребята. Отто и Юэль дрались. Отто был сильнее. Но Юэля охватила такая ярость, что силы пришли к нему неизвестно откуда.

Они прекратили драться только тогда, когда старший учитель и фрёкен Недерстрём развели их.

Оба получили от старшего учителя по оплеухе. Он шлепнул так сильно, что у Юэля разболелась щека.

Старший учитель посмотрел на Юэля.

— Мало того, что ты прогулял, — сказал он. — Придя в школу, ты еще и затеял драку.

— Это он начал, — пожаловался Отто.

Юэль ничего не ответил. Ярость улетучилась. Он просто чувствовал, что устал.

Ему очень хотелось уйти из школы. Оставить ее за спиной. И никогда не возвращаться.

В довершение Юэля и Отто оставили после уроков. Отто на час, Юэля — на два. Поскольку у обоих был плохой почерк, им дали упражнения на чистописание.

Через час Отто ушел.

Фрёкен Недерстрём сидела за кафедрой и читала газету. Юэль писал. Но буквы не желали становиться ровнее.

Наконец учительница взглянула на часы и сложила газету.

— Можешь идти, — сказала она. — Но вначале подойди сюда.

Юэль сделал, как она велела.

— Я не верю, что ты прогуливаешь без причины, — сказала фрёкен Недерстрём. — Ты все еще не хочешь рассказать, почему ты это сделал?

На самом деле он хотел. Хотел объяснить ей, каково ему приходится, когда Самуэль пьет. Но он ничего не сказал. Просто не смог.

Она вздохнула и покачала головой.

— Не понимаю я тебя, — сказала она. — Но ладно, иди.

Юэль ушел. Он должен был бы взять гитару и отправиться к Крингстрёму. Но он не мог. Он устал, на душе скребли кошки. Он чувствовал себя одиноким и изможденным. Жить и так нелегко, а тут еще и ботинки жмут нестерпимо. Юэль спустился к реке и пошел по тропинке, вьющейся вдоль берега. Остановился у скалы, где часто играл несколько лет назад. Теперь он почти не приходил сюда. Его вдруг охватила тоска по прошлому. Когда ему было одиннадцать, жизнь тоже казалась трудной. Но как-то по-другому.

Юэль едва мог представить себе то, во что раньше легко верилось. Он долго стоял и смотрел на реку, пытаясь увидеть в ней крокодилов. Но видел только плывущие бревна.

Наверно, это и есть самое трудное.

Юэль не мог больше увидеть крокодилов. Только бревна.

Придя домой, он стал разогревать вчерашний обед. И решил, что сегодня вечером пойдет к Соне Матсон за своей варежкой.

Его беспокоило еще одно дело. Как он будет теперь закаляться, сможет ли спать во дворе, если Самуэль перестанет ходить по средам к Саре? Это вопрос. Но, может, Самуэль найдет себе кого-то еще? В пивной Людде есть еще как минимум три официантки.

Самуэль вернулся домой трезвым. Они пообедали.

— Как дела в школе? — спросил он.

— Мы делали много упражнений на чистописание, — ответил Юэль.

Самуэль никогда не задавал о школе больше одного вопроса. Сегодня было не исключение. Юэль мысленно сказал ему спасибо.

Когда мальчик собрался уходить, Самуэль оторвал взгляд от газеты:

— Ты мало спал этой ночью, — заметил он. — Сегодня ты должен лечь раньше.

— Я только схожу за варежкой, я ее забыл.

— Где же?

— Дома кое у кого.

— У кого?

— У приятеля.

Самуэль кивнул.

— Наверно, я буду спать, когда ты придешь. Спокойной ночи.

— Я ненадолго, — ответил Юэль.

Когда он вышел на улицу, ботинки впились в лодыжки; Юэль попытался представить, что идет по берегу моря. Вокруг пальмы. Жарко. Юэль поискал в себе потерпевшего кораблекрушение капитана Юэля Густафсона. Но так его и не нашел.

Подойдя к дому, где жила Соня Матсон, он остановился возле двери и проверил, не хочется ли ему писать. Это важнее всего. Потом он снял шапку и приподнял рукой ежик.

Он заметил, что нервничает. Ждет, будто что-то должно случиться. Но не знает точно что.

Юэль поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Соня открыла ему в той же блузке, что и в прошлый раз. Никаких прозрачных одежд.

— Что тебе? — спросила она. — Только не думай, что я куплю еще журналы.

— Я забыл у тебя варежку, — сказал Юэль.

Тут наступило самое трудное. Она могла бы оставить его ждать за дверью и пошла бы искать варежку.

— Входи, — сказала она. — Очень холодно.

И закрыла за ним дверь. Юэль вдохнул запах ее духов. Если бы он посмел, то схватил бы ее и поднял на руки.

— Посмотри, — сказала она, — где здесь твоя варежка.

Она оставила его одного в прихожей. Юэль сразу же нашел варежку. И уронил ее в другое место. Соня вернулась.

— Нашел? — спросила она.

— Еще нет. Но она должна быть здесь.

— Скажешь, когда найдешь.

Она снова ушла. В комнате работало радио. Притворяясь, что ищет, Юэль стал потихоньку подглядывать. Она сидела на диване и красила ногти. Юэль уставился на нее, как завороженный. Прищурил глаз, чтобы не так четко видеть ее. Теперь можно даже представить, что она одета в прозрачное платье. А под ним совершенно голая.

Сколько он смотрел, Юэль не знал. Но вдруг понял, что она это заметила. И быстро вскочила со стула. Он тут же поднял варежку.

— Чего ты уставился? — спросила она.

Но без раздражения в голосе.

— Не знаю, — сказал Юэль. — Я нашел варежку. Она лежала под шарфом.

Сначала она удивилась. Потом заулыбалась.

— Разве? — спросила она.

— Я пойду, — сказал Юэль.

Уходить ему не хотелось. Однако варежки он больше не оставил.

— Как себя чувствует Аллан?

— Хорошо. Температура спала.

Соня уже открыла дверь. Юэль стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты хочешь что-нибудь еще? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Больше ничего.

И ушел. По дороге домой он решил, что все прошло неплохо. Теперь он может зайти в магазин и показать толстухам, что знаком с продавщицей. И он обязательно придумает, как зайти к ней еще раз.

«Гитара, — вспомнил он. — Завтра я должен начать учиться».

Надо было спешить. Он столько времени простоял у витрины обувного магазина, рассматривая ботинки, которые хотел попросить у Самуэля. Они стоят дорого. Но Юэль знал, что есть еще дороже. Когда они придут в магазин, он сначала примерит самые дорогие. И скажет, что они ему впору. Самуэль откажется, как только услышит цену. Тогда Юэль примерит те, которые он хочет на самом деле.