в полном одиночестве сквозь пустое пространство, в конце которого узкая бойница окна испускала тусклый сам по себе, даже если бы стекла и не были покрыты слоем пыли, свет.

Марк-Алем дошел до поворота, где, подняв голову, взглянул вверх, словно в бездонную пропасть, и собирался уже возвращаться, когда ему почудилось, что он услышал какой-то шум посреди этого безмолвия. Он замер и прислушался. Похоже на звук приближающихся шагов. Наверное, это были сотрудники, ответственные за входные ворота, и он собрался уже было идти дальше, но что-то удержало его на месте. Теперь шум приближался, он доносился из бокового прохода, пересекавшегося с главной галереей. Марк-Алем замер у стены и ждал, что же произойдет. О господи, вырвалось у него, когда на перекрестке показалась толпа людей, несущих на плечах черный гроб. Они не заметили его и тут же скрылись за поворотом. Провинциальный сновидец, пробормотал он про себя, в то время как звуки шагов растаяли вдали. Марк-Алем огляделся. Это как раз рядом с тем местом, где он тогда увидел часового перед комнатами изолятора. О боже, наверняка это был он.

Грызущая душу тоска становилась все сильнее и охватила все его существо, пока он брел по ступенькам лестницы. Раньше ему доводилось вспоминать иногда о бедолаге сновидце, но даже и в голову не могло прийти, что тому уготована такая судьба. Он даже несколько раз пытался высмотреть в буфете, не встретится ли ему снова тот самый писарь, чтобы спросить у него, как идут дела у того несчастного, отпустили его наконец или все еще держат там. Однако бедняга так и не смог, кажется, полностью забыть свое сновидение. Или, возможно, с самого начала предполагалось, что все получившие приглашение в Табир-Сарай заканчивали именно так. Чудовище, пробормотал он, сам удивленный охватившим его гневом. Мало тебе всего прочего, ты еще и людей пожираешь.

На столе он увидел новую папку, которую уполномоченный, похоже, положил во время его отсутствия. Он перелистал ее почти с ненавистью и увидел, что там не больше пяти-шести страниц. Все их нужно было обработать этим вечером. В зале зажглись лампы. Стало еще холоднее, поскольку с самого обеда никто уже не подбрасывал уголь в печки. Марк-Алем взялся за первое сновидение и, не успев начать чтение, увидел, что текст доходил до конца страницы и даже, что случалось крайне редко, продолжался на следующей. Он перевернул страницу, чтобы посмотреть, насколько же длинным оказалось изложение этого сновидения, и обнаружил, что оно не заканчивалось и на второй странице, и даже на третьей, к его несказанному изумлению, оказалось, что все шесть страниц в папке содержали описание одного-единственного сновидения. Еще никогда ему не доводилось сталкиваться с таким длинным описанием. Это наверняка какой-то очень странный сон, подумал он и стал проглядывать его одним глазом, даже не посмотрев служебные отметки об имени сновидца и месте, откуда сновидение было доставлено. Сегодня вечером ему, похоже, придется разбираться с этим бесконечным бредом из чьей-то кошмарной ночи.

Сновидение и в самом деле оказалось совершенно безумным. Обычно кошмары, часто именуемые также сверхснами, передавались для толкования самым лучшим интерпретаторам. Более того, поговаривали, что раньше, как в Селекции, так и в Интерпретации, они выделялись в особое дело, которое так и называлось: «Досье кошмаров». Однако позднее, по соображениям не вполне ясным (говорили, будто чья-то попытка выделить это досье и сделать его особым и стала подлинной причиной), оно было расформировано, и с тех пор кошмары распределялись в соответствии с их содержанием по группам других сновидений. Тем не менее при распределении рабочих заданий уполномоченные залов следили затем, чтобы кошмары передавались для расшифровки самым опытным толкователям. Марк-Алем не знал, как следует понимать тот факт, что кошмар передали ему: как чрезмерное доверие руководителей Интерпретации к его способностям или как чей-то недоброжелательный выпад. Он тем временем со все возраставшим напряжением вчитывался в текст. Сновидение казалось действительно экстраординарным. Начиналось оно так: несколько марионеток брели по степи, заваленной трупами больных тигров, умерших в девятнадцатом веке. Всю первую страницу текста занимало описание того, как шли марионетки, проклиная вулкан Кртох… рто… крт… (название все время обрушивалось на его скользком западном склоне), в то время как над степью сверкала сумасшедшая звезда. Затем кошмаровидец, который находился где-то поблизости, пытаясь спрятаться под землю, наткнулся там на краешек сверкающего дня, яркого, как бриллиант, упрятанного неизвестно кем в землю, дня из времени вечного, неистребимого, неподвластного тлению и забвению. От сверкания краешка дня, показавшегося из земли, он на какое-то время ослеп и вот так, с огненным пятном перед глазами, оказался в аду.

Сумасшедший, пробормотал Марк-Алем. Совсем чокнутый. Как бы то ни было, он продолжил чтение. Следующую часть текста занимало описание ада, особенного ада, не для людей, а для погибших государств. Их застывшие тела валялись рядом друг с другом: империи, эмираты, республики, парламентские монархии, конфедерации. Хм, пробормотал Марк-Алем, ну-ка, ну-ка. Сновидение, помимо всего прочего, вопреки первому сложившемуся впечатлению, было опасным. Он перевернул страницу, чтобы прочесть имя отважного отправителя. «Сновидение, увиденное во второй половине ночи 19 декабря постояльцем X на постоялом дворе двух Робертов (пашалык Центральной Албании)». Ага, голубок-то, небось, упорхнул, не без облегчения подумал он. В воображении у него мгновенно обрисовался гроб, обитый темной тканью, который в данный момент наверняка двигался по направлению к большому городскому кладбищу. Небось, почуял западню и в последний момент — фить! — и нет его. Он поудобнее устроился на стуле и продолжил чтение. Погибшие когда-то государства, низвергнутые в ад, не подвергались никаким карам из тех, что выпадали, как считалось, на долю людей. Кроме того, у этого ада имелась одна особенность: его можно было покинуть и вернуться на землю. Таким образом, однажды мог прийти день, и давно уже погибшие государства, которые все считали трупами, могли медленно подняться наверх и вновь показаться на поверхности земли. Вот только для этого им нужно было, совсем как актерам, гримировавшимся перед выходом на сцену в новой роли, сделать кое-какие необходимые изменения, поменять название, гербы и знамена, а по сути это по-прежнему были они, те же самые, древние. Ты только посмотри, пробормотал Марк-Алем. С самого детства наслушавшийся разговоров о государстве и государственных делах, он сразу уловил, куда метил сновидец. С первого взгляда понятно, что сновидение, за исключением начала, было выдуманным. Странно даже, как ему удалось проскочить Селекцию. Или, может быть, такое провокационное сновидение пропустили умышленно. Но с какой целью? И почему его дали именно ему? Да еще в такой спешке, сверхурочно.