расширили образовательную программу: женщины смогли обучаться не только акушерству, но медицине в целом и даже получать ученые степени. Шесть профессоров вели теоретические и практические занятия по физиологии, терапии, анатомии, хирургии, акушерству, гинекологии, педиатрии и даже медицинской юриспруденции [69]. Примечателен ответ Сэмюэла Грегори на критику и недовольство бостонского истеблишмента: «Предположим, что когда-то врачи были столь же невежественны в вопросах медицины, как сейчас женщины; они легко впадали в панику и были неспособны оказать эффективную помощь в случае чрезвычайной ситуации… Факт принадлежности к сильному полу не делает человека компетентным» [72]. В течение нескольких лет колледж испытывал значительные трудности и в 1874 году объединился с медицинским отделением Бостонского университета[63].

Второй такой медицинский колледж открылся – не без активного содействия квакеров[64] – в Пенсильвании в 1850 году: это было единственное место в мире, где на тот момент женщины могли получить докторскую степень в медицине. Спустя год его стены покинули первые восемь дипломированных женщин-врачей, на что общественность отреагировала весьма неоднозначно. Уважаемый профессор Гарвардского медицинского колледжа Эдвард Кларк, выступивший в 1874 году перед участницами Женского клуба Новой Англии в Бостоне, всерьез заявил, что женщины, получающие высшее образование, будут страдать от увеличения мозга, бесплодия, несварения желудка и прочих проблем. Но мчащийся на всех парах поезд женского образования было уже не остановить.

Одной из выпускниц Женского медицинского колледжа в Пенсильвании стала Энн Престон. После получения диплома она читала лекции в альма-матер, а в 1867 году стала первой в Америке женщиной – деканом медицинской школы. Энн Престон бесстрашно и упорно, несмотря на сопротивление и враждебность мужского врачебного сообщества, отстаивала права своих студенток посещать занятия в госпиталях Пенсильвании.

Пенсильванская медицинская ассоциация запретила своим членам всякое сотрудничество с Женским медицинским колледжем: студентки попросту не допускались на практические занятия в лечебных учреждениях. Только в 1875 году женщины, во многом благодаря усилиям Энн Престон, получили возможность проходить обучение в госпиталях Филадельфии. Иными словами, почти четверть века колледж, по сути, был лишен клинической базы, что не могло не сказаться на качестве подготовки его выпускниц.

Надежда Прокофьевна Суслова

(1843–1918)

Россия не отставала от общемировых тенденций. В 1862 году по протекции И. М. Сеченова[65] и С. П. Боткина[66] Надежда Прокофьевна Суслова и Мария Александровна Обручева были допущены к посещению лекций в Петербургской медико-хирургической академии. Правда, образование им пришлось заканчивать за рубежом, до экзаменов их не допустили: в 1863 году был выпущен Новый университетский устав, запрещающий женщинам получать высшее образование. Суслова отправилась в Цюрих, где в 1864 году была зачислена в Цюрихский университет. А тремя годами позже она стала первой русской женщиной, получившей степень доктора медицины и защитившей диссертацию на тему «Доклад о физиологии лимфы». Познакомившись за границей с молодым врачом-гигиенистом Фридрихом Эрисманом[67], она вышла за него замуж и вернулась в Петербург в 1868 году.

На родине Сусловой пришлось заново сдавать экзамены и подтверждать свой диплом. В день, когда она выступала, аудитория была набита битком. Помимо комиссии, там присутствовали и обычные врачи. Всем не терпелось посмотреть на диковинку – женщину-врача. На следующий день после экзамена газеты пестрили броскими заголовками, все восхищались целеустремленной русской девушкой. История Надежды Сусловой стала для многих женщин примером и открыла им путь в науку. Так, например, Софья Васильевна Ковалевская[68], вдохновившись биографией своей соотечественницы, задумалась о научной карьере. Об этом она не раз упоминала в своих письмах.

Занимательна история любви сестры Надежды Сусловой, Апполинарии, и писателя Федора Михайловича Достоевского. Апполинария так же, как и сестра, вероятно, получила образование в московском пансионе благородных девиц госпожи Пеничкау, изучала французский, немецкий, философию[69]. В отличие от старшей сестры, накопленные знания она использовала не для научного поприща, а стала роковой женщиной и музой русского классика[70].

Однажды очутившись на публичной лекции писателя, Апполинария влюбилась в него без памяти и, если верить словам сестры Достоевского, написала ему признание. Достоевскому на тот момент было сорок лет, и он был женат на Марии Дмитриевне Констант. Супруга тяжело болела чахоткой, длительное время жила отдельно. Самый угрюмый писатель России не устоял перед обаянием бойкой Полины и ответил взаимностью. Их роман был страстным, динамичным, практически безумным. Пока старшая сестра, Надежда, занималась экспериментами по физиологии, стала членом революционного кружка «Земля и воля», собирала в своей квартирке всю прогрессивную молодежь, Апполинария упивалась своей запретной любовью. Под влиянием Федора Михайловича она стала пробовать себя в писательстве. В 1861 году в номере семейного журнала братьев Достоевских «Время» вышла повесть «Покуда», скромно подписанная «А.С-ва». Читатели недоумевали, как в серьезном периодическом издании появилось такое слабое, если не бездарное произведение. По северной столице поползли грязные слухи, что не могло не сказаться на репутации Апполинарии Сусловой.

Было ей ли до этого дело? Едва ли. Она была полностью поглощена отношениями с писателем, которые, к слову, стали принимать характер созависимых. Он гнал ее прочь, оскорблял, затем просил прощения, умолял вернуть, вставал на колени, плакал у нее на плече. Несколько лет спустя этот период найдет отражение в гениальном романе Достоевского «Идиот»: «Тут приедет вот этот… опозорит, разобидит, распалит, уедет, – так тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало…»

Апполинария Суслова выступила прототипом главной героини Настасьи Филипповны. А кроме того, была Полина в «Игроке», Катерина в «Братьях Карамазовых», Лиза в «Бесах» … Во всех можно найти черты младшей Сусловой. В конце концов Апполинария сбежала в Париж. Достоевский женился во второй раз, на своей стенографистке Анне Григорьевне Сниткиной. «Брылкиной», как пренебрежительно называла ее Суслова.

В 1918 году Надежда Прокофьевна Суслова, первая женщина-врач, скончалась, в том же году умерла и Апполинария Суслова.

Мария Александровна Обручева

(1839–1929)

Не уступала в лихости сестрам Сусловым и Мария Александровна Обручева. Ради получения медицинского образования она даже вышла замуж… фиктивно. Отец семейства, генерал Обручев, не одобрял интересов своих детей. Владимир, старший сын, был сотрудником журнала «Современник» и членом народнической организации «Земля и воля», дружил с Н. Г. Чернышевским. По мнению литературных критиков, именно Владимир стал прототипом героя романа Чернышевского «Алферьев». Дочь, Мария, и вовсе расстраивала отца – поступила вольнослушательницей в Петербургскую медико-хирургическую академию. Чтобы попасть на курс, девушке требовалось письменное разрешение отца или мужа. Не дождавшись согласия родителя, Мария вышла замуж за врача Петра Ивановича Бокова. Брак был фиктивным, Боков то и дело изменял то