— Я тебя люблю, мой мальчик! Как тебя зовут?

Хм… Случайный секс — хороший повод для знакомства. Это говорит во мне циничное эго из будущего.

— Юрий. А тебя?

— Елизавета. Лиза.

Чёрт! А тут попахивает двойным плагиатом: мало того, что сейчас обворую Губина, так ещё и хорошего автора попаданческого романа из будущего. Широко улыбаюсь.

— Мы ещё увидимся?

— Непременно. Только сейчас убегай к себе, Юрочка, а то, застигнут нас, нехорошо выйдет.

— Хорошо.

— В следующий раз я сама к тебе приду. Не надо тебе с больной ногой рисковать.

Какой там уходить? Руки сами потянулись к женщине, наши губы нашли друг друга, и вихрь сладострастия снова накрыл нас. Мне опять пришлось закрывать рот Лизы, где поцелуем, а где и рукой — дамочка совершенно не может себя контролировать.

Только мы оторвались друг от друга, как от соседского дома послышался шум: кто-то идёт. Подхватываю свои костыли, и мчусь к лазу в заборе. Сквозь сдвигающиеся доски вслед за мной успели пролететь ещё и мои трусы. Успели, хвала аллаху, салам Будде. Отползаю на свою кровать и падаю брюхом кверху: мой труп не кантовать, при пожаре выносить первым, и вообще, не будить до лета!

Хорошо-то как!

Забываюсь блаженным сном…

ПГТ Троебратский, 09.00. 01.09.1970 года, вторник

Двор школы быстро заполняется. Первыми в школу пришли учителя и суетятся внутри, в классах, устраняя последние действительные или мнимые недостатки. А во дворе кучками толпятся школьники: робкие младшеклассники, многие с родителями, суетливые ученики средней школы и солидные старшеклассники. Все нарядные, наглаженные. Мальчики в костюмах, девочки в форменных чёрных или коричневых платьях и белоснежных передниках. Почти все со значками: комсомольскими у старшеклассников, пионерскими и октябрятскими у младших. Кое-кто без галстуков и без значков: это хулиганы, двоечники и второгодники. Не самые приятные существа, они существуют в некой зоне отчуждения: с ними остальные школьники разговаривают, шутят, но держатся несколько отстранённо.

Я вместе с другими участниками ВИА пришёл пораньше, чтобы подготовиться к выступлению. Место нам определили на крыльце, с правой стороны. Здесь двери закрыты, все ходят через левые двери. Ребята ужасно волнуются, всё-таки первое выступление. Ещё сильнее волнуется Ирина Сергеевна, одному мне всё поровну, вот и беру на себя функцию успокоителя.

— Ребята, признавайтесь, кто забыл слова?

— Не забыли… Никто… — слышатся растерянные голоса.

— А мелодии кто забыл? Ну-ка по-честному!

— Да никто не забыл.

— Так чего вы волнуетесь, а, братцы-кролики? Неужели вы испугались своих одноклассников и мелюзги? Мы перед самим директором не струсили, что нам всякая мелочь?

Ребята запереглядывались, заулыбались. Это хорошо. Ступор прошел. Ирина Сергеевна тоже повеселела, ожила, вспомнила о своих обязанностях.

— Кайрат, ты проверил электричество?

— Конечно, Ирина Сергеевна! Вон на блоке контролька светится.

— Юрий, не забыл порядок исполнения?

— Не забыл, Ирина Сергеевна. У каждого перед глазами тексты и аккорды в том порядке, в каком будем исполнять.

Первым слово предоставили председателю поселкового Совета. Вообще-то он всегда ходил на первое сентября в залининскую школу, но тут явился к нам: хочет послушать наш ВИА. Второй дали слово представительнице РОНО[39], неизвестно каким ветром занесённую в нашу железнодорожную школу. Наша школа относится к другому ведомству, к железной дороге, у нас своё начальство, свои проверяющие. А последним слово взял директор. Он кратко поздравил первоклашек, потом всех остальных с Первым Сентября, и представил нас: школьный ВИА «Ария».

Ну, мы и выступили. Четыре песни, которые мы запланировали для выступления, были отрепетированы нами до автоматизма, так что никакое волнение нам не помешало. Разумеется, сорвали бешеные аплодисменты и шквал завистливых взглядов от парней и девчонок из числа амбициозных личностей, и просто восхищённые улыбки и взгляды — от всех остальных.

Далее всё пошло по-прежнему: вдоль рядов прошелся десятиклассник, несущий на плече очаровательную первоклашку, звонящую в колокольчик, и школьники повалили в классы.

Мы остались: надо убирать инструменты, чем мы и занялись. Вернее, занялись все кроме меня: я-то ещё ковыляю с костылями. Управились и с этим, и пошли по своим классам.

Я зашел в свой класс, кабинет истории, и стал искать взглядом куда сесть. Бобрик рассказывал, что он все школьные годы, с первого до последнего дня просидел с Геной, но тут Гена демонстративно отвернулся, а рядом с ним, угрюмо глядя на меня, устроилась Оля Чернышевская. Хе-хе! Совет вам да любовь, недоделки!

Но проблема остаётся: куда бросить мослы? Заняты все парты, впрочем, кое-кто сидит по одному. Ковыляю вдоль ряда на «камчатку», и чувствую, как меня трогают за ладонь.

— Юра, если хочешь, садись со мной.

Смотрю на девочку: худощавая, некрасивая, с двумя толстыми и длинными косами. Смотрит на меня и страшно волнуется: а ну как откажу! Как же тебя зовут, добрая и робкая девочка? А! Вспомнил! Дина Нурпеисова! Бобрик показывал мне её на снимках его класса. Нехорошая у неё была судьба в той жизни: муж попался пьющий, промучилась она с ним лет десять, пока тот не отравился какой-то политурой. Второй муж, с которым она прожила ещё десять лет, бросил её с двумя детьми, и ушел к начальнице своей фирмы, в сволочные девяностые годы.

— Спасибо, Дина, с удовольствием.

На нас косятся. Классные красавицы особенно: почему я сел не к ним, а к этой замухрышке? Да ну вас, красотки! Попросись я к вам, будете носом крутить, уговаривай ещё вас! А Дину я ещё сделаю красавицей, что я, зря, в той жизни, целый год ходила на курсы визажистов? Вот тогда и побеситесь!

Откидываю крышку парты сажусь. Здесь ещё стоят классические парты Эрисмана, совмещённый стол и скамейка. Столешница наклонная, с откидными крышками, чтобы было удобно садиться, а на верху крышки парты углубление под чернильницу, куда Дина уже поставила свою непроливайку. И простенькое перо выложила. Мне-то непроливайка не нужна: у меня четыре автоматические чернильные ручки, одна из которых с золотым пером — подарки от отчима, Бориса Ивановича и заводчан, которые будут производить наши костыли и прочую ортопедическую продукцию.

— Слушай, Юра, вы так здорово пели! — шепчет девочка. У Дины любопытная особенность: когда она говорит, то исподлобья смотрит собеседнику прямо в глаза.

— Если хочешь, тоже можешь поучаствовать.

Девочка ахнула и задрожала.

— Хочу! — решительно шепчет она — Только я ничего не умею!

— Не страшно. Научу.

Говорим мы негромко, Дина вообще шёпотом, но все в классе вдруг затихают, и поворачиваются