— Не обижайся, Валерий Константинович, ты же понял о чём я. — примирительно сказал отчим.

И я отправился спать.

* * *

Через день после отъезда, к вечеру, вслед за отчимом, на «козлике» ГАЗ-69, приехал носатый, с обильной сединой в чёрных волосах, мужчина лет шестидесяти.

— Здравствуй Юра, меня зовут Давид Иосифович Осетинский, я работаю с твоим отцом.

— Очень приятно, Давид Иосифович. Спасибо Вам за прекрасно выполненные чертежи.

— Это тебе спасибо, Юра! Я с таким удовольствием работал над чертежами, как будто в юность, в Бауманку[34] вернулся! У меня к тебе дело.

— Всё что в моих силах сделаю. — кивнул я.

— Ты сшил своему отцу отличный костюм на работу. Сшей мне тоже, не откажи старику! Я уже и ткань привёз. Заплачу — сколько скажешь, даже больше. Только чтобы и надписи были.

— Какие надписи?

— А как у твоего отца — «Троебратское АТЭП»[35], так же, как и у него на груди и на спине. Очень хочу на совещании в области перед коллегами покрасоваться. Пусть знают наших!

— Сошью, не вопрос. Сейчас мерки снимем, послезавтра к вечеру получите комплект: джинсы, джинсовая куртка, жилет и бейсболка. Как лучше сделать надписи: набить краской или как у отца, аппликацию?

— Юра, сделай точно, как у твоего папы.

— Как скажете, Давид Иосифович. Сразу скажу: денег не предлагайте, с вас не возьму. Договорились? Мне для хорошего человека сделать тоже в радость.

— Договорились.

В условленное время Давид Иосифович явился получать заказ. Явился не с пустыми руками: в большом бумажном пакете была коробка с пирожными и коробка конфет.

Я выложил перед ним заказ, а сверх заказа ещё овчинный жилет, крытый джинсой и зимнюю бейсболку, отороченную шкуркой нутрии. На всех вещах красовалась красная с белым кантом аппликация: «Троебратское АТЭП».

— Эх, Юра, не утерплю: сразу тут переоденусь. Ты не против?

— Разумеется не против. Разве что меховым вещам придётся подождать до холодов.

Посмеялись над немудрёной шуткой.

Когда наш гость переоделся, и мама его пригласила за стол, уже во время ужина я внёс предложение:

— Давид Иосифович, а почему бы вам не организовать при АТЭП цех по пошиву спецодежды? Я предоставлю выкройки, и, если надо проконсультирую персонал.

Осетинский замер с недонесённой ко рту чашкой. Потом поставил её на стол, и провозгласил:

— Клянусь, Владимир и Таисия, вы самые счастливые родители в мире: у вас такой умный сын! Юра, а ведь ты прав! У нас в АТЭП работает чуть меньше тысячи человек, всем нужна спецодежда. — тут он усмехнулся — Только предвижу, что не на работу они будут ходить в такой спецовке, — Давид Иосифович погладил свой новый жилет — а в гости и на танцы.

— Ничего страшного! Пусть ваш цех выпускает спецовку двух видов: из ткани попроще, скажем, из диагонали, а джинсовую люди будут брать по себестоимости.

— Юра, жалко, что тебе всего шестнадцать лет!

— Семнадцать…

— Неважно! Всё равно несовершеннолетний. Я тебя начальником цеха без разговоров поставил бы. Хотя… — Осетинский задумался на минуту и повернулся к отчиму — Владимир Алексеевич, ты же учился в техникуме?

— Не закончил. Год не доучился, призвали служить в милицию.

— Это не страшно. Закончишь заочно. Возьмёшься организовать новый цех? Юра тебе подскажет если что.

— А справлюсь?

— Без сомнений. К тому же зарплата будет больше, чем у простого водителя, да и солиднее всё же. Ты мужчина авторитетный, отставной офицер, старший лейтенант милиции, с персоналом справишься. Юрий, а, сколько ты думаешь, должно быть работников в цеху?

— Давайте прикинем. В АТЭП работает около тысячи человек. Рядом оптовая база со своим автохозяйством, это ещё человек двести. Нефтебаза — человек двадцать-тридцать. Элеватор — все две сотни, на железной дороге по всем отделениям, не меньше полутора-двух тысяч. Считая по максимуму — три с половиной — четыре тысячи человек. Спецовка нужна всем, разве что надписи нужно делать разные. Чтобы обшить такое количество людей, надо не меньше двадцати швей, плюс двух-трёх закройщиков, ну и обслуга — слесаря-станочники, грузчики, кладовщик, электрик… Итого около сорока человек.

— Вот! — Давид Иосифович поднял палец — А ты, Юрий, не посчитал ещё сторонние заказы, от других организаций, которые повалят валом. Словом, так, Владимир Алексеевич, завтра с утра приходишь ко мне со штатным расписанием своего цеха и списком оборудования. Приказ о твоём назначении будет уже готов, вместе пойдём к директору, он всё подпишет, и работай.

— Давид Иосифович, дорогой, да откуда мне знать, что там надо из оборудования?

— А ты, Владимир Алексеевич не паникуй. У тебя вон, какой советник, он быстро тебе составит список. Кстати, Юра прав, начинать надо с малого, с двадцати швей. Заглянешь с отцом в здание, что за нашим клубом, посмотрите, как и что будете размещать. И когда будете расширяться, свободная площадь позволит.

Давид Иосифович встал и, попрощавшись, отправился домой.

— Ну, Юрка, ну подсуропил! — расстроенно вздохнул отчим.

— А что, Вова, ты против, чтобы стать начальником цеха? — спросила мама.

— Не против, конечно же. И зарплата побольше, и годы уже не те, чтобы баранку крутить. Тяжеловато становится, если откровенно.

— А чего ты недоволен?

— Да сколько возни, а? Одно оборудование чего стоит? Где его брать? А ткани? А сколько там прочего, о чём я и знать не знаю?

— Папа, сегодня мы составим список оборудования и материалов. Завтра заверишь его у своего директора, да и пойдёшь через дорогу на Оптовую базу. Только прошу тебя, сразу иди в своей новой спецовке, так сказать, предъявить товар лицом. Да они тебе любое оборудование в мгновение ока раздобудут, поскольку и сами захотят подобную спецодежду.

— Хм… А ты прав, Юра, так и сделаем.

ПГТ Троебратский, 15.50 29.08.1970 года, суббота

Устал. Никто не смотрит что я хромоногий, никому нет дела, что я несовершеннолетний, всем что-то от меня надо. Заездили подростка, злодеи.

Директор школы поставил выступление нашего ВИА на Первый Звонок, и пригласил на него всё поселковое начальство. Понятно, что директор хочет похвастаться успехами нашей школы, и это правильно. Ирина Сергеевна нас жучит так, что только пыль столбом. Репетируем по пять-шесть часов в день, а ей всё не нравится наше звучание. Ага! Привыкла там в консерватории к инструментам от Страдивари, а у нас-то обычные дрова из Рабкоопа[36]. И исполнители… Взять меня — руки мозолистые, пальцы короткие — куда мне до Никколо Паганини! Остальные ребята тоже. Генка оказался хитрее всех — ушел