в воскресенье, пятеро мальчишек в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет из рабочего городка Сорск, что в Хакасии, ушли в тайгу за кедровым орехом. Ребята крепкие. Футболом занимались, стало быть, выносливые. И в тайге частенько промышляли ягодой и орехом, как все местные, в общем-то. Несмотря на возраст, таежниками были опытными. Большинство из них — комсомольцы. Компания дружная и сплоченная, в совместных походах закаленная. Потому родители и отпускали их без опаски.

Домой они должны были вернуться в понедельник, но пропали. Через два дня сообщили об ужасной трагедии. В ночь с 14-го на 15-е августа все пятеро погибли под колесами товарного поезда.

— Как — погибли? — охнул Алеша. — Все разом?

Глава 10

— Да, — кивнул Горохов. — Представьте себе, якобы улеглись на рельсах зачем-то, и поезд их раскатал. Но ведь на массовый суицид не похоже. Не тот контингент. Парни на хорошем счету были и в школе, и в спортивных секциях. Расследование зашло в тупик. Ни свидетелей, ни других зацепок. Сошлись во мнении, что подростки просто уснули.

— Уму непостижимо! — причитал Алеша. — Как можно умудриться уснуть на рельсах?!

Катков расслабил галстук и вытер испарину со лба. Я смотрел на его раскрасневшееся лицо и не понимал, как он еще в милиции умудряется работать, с его-то впечатлительностью? Интересно, он на трупы хоть раз в своей жизни выезжал? Надо будет спросить. А то еще в обморок грохнется, если придется нам по долгу службы труп оформлять. Но, с другой стороны, кого попало Горохов бы не взял в свою группу.

Просто у каждого свои недостатки. Я переводил взгляд с одного на другого. Леша мягок, как кисейная барышня. Я сам слишком молод. Горохов слишком категоричен. Света… А Света слишком красива. Каждому это мешает строить карьеру, делать дело — но только не здесь, не в этом отделе. Команда собралась у нас что надо. Каждый дополняет друг друга и нивелирует недостатки сотоварищей.

— Судмедэксперты в экспертизе, — продолжал следователь, — утверждают, что смерть наступила в результате наезда локомотива. Травмы от колес получены прижизненно… Токсикологические исследования показали отсутствие алкоголя в крови погибших.

— Получается, что уснуть на рельсах они не могли, — задумчиво проговорил я. — Трезвыми это сделать нереально. Очень странная смерть. Невозможно так уснуть, чтобы поезда не услышать. И вообще, для чего устраиваться спать на рельсах?

— Я долго думал над этим делом, — Горохов потушил сигарету и тут же прикурил вторую. — Много нестыковок. Будем на месте разбираться. Но в то, что их никто не убивал — слабо верится.

Все закивали.

— Согласен, — вслух сказал я. — Если даже предположить, что они на спор легли на рельсы, и кто первый соскочит, тот слабак, все равно маловероятно, что погибли бы все пятеро. Кто-то им явно в этом помог. Но кто и зачем?

— А может, их сначала убили, — предположил Алексей, — а потом положили на рельсы?

— А то я об этом не думал? — покачал головой Горохов. — Но я уже говорил, что, согласно заключению — травмы от поезда получены тогда, когда они еще были живы.

— А если убить и сразу положить на рельсы? За пять минут? — не сдавался Алексей. — Сможет определить экспертиза их прижизненность?

— Конечно, — кивнул Горохов. — Мотор кровь не качает, там получается своя специфика образования гематом, когда сердце остановилось. Мне как-то объясняли.

— Тут три варианта, — вмешался я. — Либо их вырубили, и они были без сознания, либо их силой удерживали, что маловероятно, либо они сами легли под поезд по непонятным причинам. Это уже — в порядке бреда почти.

— Вот это мы и должны выяснить, — Горохов, на радость Свете, наконец, раздавил второй бычок о дно пепельницы, и снова к пачке тянуться не стал, — Тем более, назревает скандал. Родители погибших жалобы пишут. Их понять можно, странная смерть детей до конца так и не расследована. Если мы не докопаемся до истины — авторитет органов будет подорван. Значит, так… Вылет сегодня вечером в 22.00 часов из Домодедово. Лететь больше четырех часов. В Абакане другой часовой пояс, плюс четыре часа к московскому. Стало быть, прибудем рано утром по местному времени.

— Туда еще и самолеты летают? — удивленно вскинула бровки Света. — Надеюсь, не “кукурузники”?

— Нет, большой самолет. “Ту-154”.

Вопрос совсем не глупый, особенно, если ты всего пару раз выезжал из большого города. Но я уже заметил, как легонько приподнял бровь наш начальник.

— Это радует, — заулыбалась Света в ответ. — Трясти не будет и ветром не сдует.

— Но вот дальше, — нахмурился Горохов, сделавшись почти грозным, — придется два дня на собачьих упряжках добираться. Как у вас отношения с собаками, Светлана Валерьевна? Не боитесь? Говорят, псины чуют чужой страх.

— Как — на собаках? — вытаращила глаза Света. — А сколько там на улице градусов сейчас?

— Да шутит он, — не выдержав, кивнул я на Горохова. — Там обычный регион. Ну, может, чуточку похолоднее, чем Москва. Сибирь все-таки. И дороги, и автомобили там имеются.

Света с облегчением выдохнула и с благодарностью на меня посмотрела. Катков тоже заулыбался — видно, и он в байки начальника поверил.

— Эх, Петров, — покачал головой Горохов. — Даже разыграть не дал. Ладно. Все свободны. Сбор здесь с вещами ровно в семнадцать часов. Отсюда машина нас отвезет в аэропорт. Одежда по сезону, с собой теплые вещи с учетом сибирских морозов. Февраль, говорят, в Хакасии холодный — это уж без всяких шуток.

***

Самолет сел на подсвеченную фонарями единственную полосу маленького аэродрома. Прокатился еще пару минут и встал. За иллюминаторами чернота.

— Уважаемые пассажиры, — из подхрипшего динамика раздался голос стюардессы, — наш самолет совершил посадку в аэропорту города Абакана. Местное время шесть часов сорок пять минут, температура воздуха минус восемнадцать градусов.

— Нормальная такая Сибирь, — Алексей таращился в иллюминатор, пытаясь хоть что-то разглядеть. — Погода обычная. У нас даже холоднее на пару градусов, вроде, было.

— И люди здесь такие же, — заверил я его. — И выпивать с ними можно…

Но вовремя умолк — ведь, по легенде, я все это высмотрел в передаче, а там всех житейских тонкостей не расскажут. К самолету подкатил трап, и мы, подхватив чемоданы (Светин, естественно, взял я) зашагали к выходу.

Здание аэропорта оказалось, по Московским меркам, крошечным. В зале ожидания, стены которого украшали хакасские орнаменты и барельефы в рабоче-крестьянском стиле, сновали только встречающие и немногочисленные пассажиры нашей “Тушки”. Судя по всему, других рейсов в ближайшее время не предвиделось.

Мы быстро нашли нужного человека. Действительно, странно было бы не заметить единственного человека с плакатом, на котором гуашью с засохшими