— Пошла ты, — говорит Аттика. — Во всяком случае, наш хозяин не конченый ублюдок. Когда этот жмот Феликс в последний раз разрешал вам оставить себе поощрение от клиента?

— По крайней мере, у Феликса крепкая задница, — отвечает Виктория. — Твердая и крепкая, как яблочко. Какая жалость, что мы вынуждены служить хозяину, сложенному как Аполлон. Куда лучше быть подстилкой старого плешивого жирдяя Симо, у которого несет изо рта.

— Ага, зато вы живете в свое удовольствие, — говорит Мария и, повысив голос, показывает на Дидону. — Ваша подружка так и светится от счастья!

Дидона отворачивает лицо, будучи не в настроении давать отпор, но Кресса теряет терпение.

— Почему бы тебе не заткнуть пасть? — Она отмахивается от Марии. — Можно подумать, ты сама ни разу не плакала из-за мужчины. Да, Феликс сволочь, но и Симо не лучше. Подумаешь!

— Может, Симо и сволочь, — Драука вздыхает и со скучающим видом отворачивает миловидное лицо к окну, чтобы взглянуть на море, — но хотя бы не скупердяй. Вот в чем суть.

— Не сомневаюсь, что в прошлый раз он доплатил вам, чтобы нас вышвырнули, — произносит Амара, по-прежнему досадуя при мысли о том, как несправедливо с ними обошлись. — Жаль, что у вас ничего не вышло.

— Не думаю, что это было из-за денег, — говорит Виктория и, поднявшись со ступеней, на которых сидела в воде, ловко выскакивает на подогреваемый пол. Она изгибается всем телом, но не зазывно, как Драука, а подобно атлету, демонстрирующему столько же силу, сколько красоту. — Боишься соперничества? Боишься, что твои легендарные сиськи не будут так уж хорошо смотреться рядом с моими?

— Да будет тебе известно, что мужчины предпочитают Венеру Гераклу, — язвительно усмехается Драука.

Остальные женщины Симо смеются, но Амара видит, что Драука задета. Она неотрывно смотрит на Викторию, которая начинает делать сальто назад, и на ее прекрасном лбу пролегает крошечная морщинка.

— Заткнитесь! — шикает Бероника. — Слушайте.

Девушки умолкают. Бассейна достигает эхо мужских голосов.

— Идут! — Виктория, раскрасневшись от волнения, с плеском прыгает обратно в воду. Глядя на нее, Амара понимает: дело не в сексе. То же выражение глаз появляется у ее подруги за игорным столом. Это непреклонная воля к победе.

Из инкрустированной цветными ракушками арки, шлепая босиком по каменной плитке, выходят шестеро мужчин. Их лица раскраснелись, а тела блестят от пота. Должно быть, они только что вышли из парной. Амара наблюдает, как они неторопливо приближаются к бассейну, непринужденно беседуя и все еще не обращая внимания на женщин.

Самое живописное место заняла Драука, зато распростершаяся на ступенях Виктория оказывается ближе всех к мужчинам.

— Ты новенькая, — говорит какой-то молодой человек, опускаясь в воду рядом с ней.

— Меня зовут Виктория, — выдыхает она ему на ухо, обвиваясь вокруг его тела подобно лозе. Она начинает целовать его, чтобы пресечь дальнейший разговор.

— Луцию досталась резвушка, — смеется мужчина, спустившийся по ступеням вслед за своим товарищем, и вброд подходит к Драуке. — Ну, как поживает моя прелестница?

Амара понимает, что, сама того не замечая, отпрянула к бортику, подальше от входящих клиентов. Она думает о Феликсе, о Вибо, обо всем, через что ей пришлось пройти ради того, чтобы получить этот второй шанс. Незачем даром терять время, уступая таким ничтожествам, как Мария и Аттика. Проглотив застрявший в горле комок ужаса, она подплывает к двум мужчинам постарше. Те беседуют, сидя на бортике и болтая в воде тонкими ногами.

— Так что я ему сказал, что за такую цену мы найдем другого поставщика. Людям нужен хлеб, но город не будет платить такие деньги за зерно… — Он умолкает, заметив рядом опершуюся на бортик Амару. — Не сейчас, — отмахивается он. — Может, позже.

Она растерянно замирает.

— Может, она не говорит по-латыни, — замечает его собеседник и обращается к ней, как к слабоумной, медленно, отчетливо произнося слова: — Ты. Гречанка. Шлюха. Да?

Его седые волосы прилипли к голове потными прядями, словно у только что вылупившегося утенка. Он останавливает на ней рассеянный взгляд светлых глаз, будто не ожидая, что кто-то смотрит в ответ.

Амара вспоминает кривую улыбку, появлявшуюся на лице отца, когда он говорил о могуществе Римской империи: «Все, что у них есть, они переняли у нас, Тимарета. Никогда об этом не забывай».

— Я из Афидны, — отвечает она на безупречной латыни. — Это двенадцатый город Аттики, который когда-то был домом Елены Троянской. — Она грациозно склоняет голову, приветственно приложив ладонь к сердцу и улыбаясь отцовской улыбкой. — В этой стране меня зовут Амара. Мое единственное желание — угодить вам.

Уткоголовый остается равнодушным к ее чарам.

— Если ваши мифы не врут, Афидна ненадолго удержала Елену.

Его собеседник смеется:

— Гай, не будь таким желчным. — Он смотрит на Амару с куда большим интересом.

Она отвечает ему взглядом из-под опущенных ресниц. Да, он стар, но не вовсе лишен привлекательности. Своей квадратной челюстью и волосами со стальным отливом он располагает к себе куда больше, чем его грубый товарищ. Она опускает взгляд. Его слегка опухшие от жары пальцы унизаны золотыми кольцами. Ее сердце подпрыгивает. Вдруг это и есть покровитель, на встречу с которым она так надеялась? А что, если он увидит, как много она может дать? В воображении она уносится вперед во времени и видит, как он, очарованный каждым ее словом, осыпает ее драгоценностями…

— У тебя прелестный ротик, Амара из Афидны. Не используй его для разговоров с ним.

Он раздвигает ноги, недвусмысленно давая понять, чего от нее хочет. Ну разумеется. То, что она приняла за интерес, всего лишь пьяное вожделение, которое она уже столько раз видела в глазах мужчин. Помедлив несколько мгновений, разочарованная Амара покорно наклоняет голову.

Уткоголовый раздраженно хмыкает.

— Ну вот, взял да и заполучил последнюю красотку. А мне с кем прикажешь развлекаться?

— Не брюзжи, — стонет его собеседник. — Вон та толстуха ничем не занята. Не будешь же ты любоваться на их лица!

Мужчины криком подзывают Марию. Ее присутствие мешает Амаре работать. Уткоголовый непрерывно жалуется, угрожая сунуть голову Марии под воду, если та не начнет стараться как следует. Похоже, предостережение Драуки не было шуткой. Амару ослепляет ярость. На мгновение ей вспоминается Феликс. Она воображает, каково это — обладать достаточной властью, чтобы давать ярости волю, а не подавлять ее.

Клиент Амары, имени которого она так и не узнала, со стоном кончает. Он вытаскивает ноги из воды и нетвердо встает. Дождавшись уткоголового, он помогает подняться и ему. Оба уходят, не поблагодарив.

— Здесь всегда так? — спрашивает Амара Марию.

— Как — так? — резко переспрашивает та, вытирая лицо. На щеке женщины — там, где клиент, должно быть, вонзил ногти в ее кожу, — остались красные царапины.