— Это с избытком покрывает ссуду, — говорит Марцелла.

Она права, однако Амара не намерена идти на уступки.

— Но не проценты. — Она жестом просит у Галлия восковые таблички Феликса. — Это предложение моего хозяина. — Она вручает таблички Марцелле. — А вот деньги.

Галлий неловко пытается открепить от ремня кошель и едва не роняет его на землю.

Амара подхватывает его и отдает Фульвии, в то время как ее сестра сосредоточенно изучает договор. Как и ожидала Амара, прикосновение к деньгам оказывает на Фульвию прямо-таки физическое воздействие. Женщина кажется взволнованной до слез.

— Это непомерно высокая ставка, — нахмурившись, говорит Марцелла. — Я должна буду заплатить вдвое против суммы ссуды!

— Мы можем уступить в сроках, — произносит Амара без всякой уверенности, что Феликс на это согласится. Ей не терпится заключить сделку, и она убеждает себя, что сможет уговорить его увеличить продолжительность выплат. Главное, чтобы Марцелла все подписала.

— Марцелла, пожалуйста, — умоляет Фульвия. — Пожалуйста, подумай, что он сделает, если я не раздобуду деньги.

— Но это уже чересчур! — фыркает Марцелла. — Ты рискуешь материнскими бусами, а эта ставка проделает огромную дыру в моих счетах.

Фульвия прижимает кошель к груди.

— Пожалуйста, умоляю тебя, пожалуйста…

— Дай мне еще раз взглянуть на условия.

Сестры, волнуясь, теснятся над табличками. От смятения Фульвии Амаре делается не по себе. Она понимает, как ужасно, бесконечно тяжело никогда не иметь возможности заработать достаточно и знать, что скоро продать будет нечего. В конце концов, именно по этой причине она здесь и оказалась.

— Если это слишком много… — начинает она, протягивая руку, чтобы забрать у Фульвии монеты.

Марцелла выставляет перед сестрой ладонь, не позволяя Амаре приблизиться.

— Хорошо, я подпишу, — говорит она. — Я подпишу. Но скажи своему хозяину, чтобы дал мне еще несколько месяцев. — Под взглядами Амары и Галлия Марцелла выводит стилосом свою подпись. — Где ведет дела ваш хозяин?

— Напротив трактира «Слон», — отвечает Галлий, забирает таблички и захлопывает деревянную раму.

Фульвия и Марцелла переглядываются.

— Так он что же…

— Через две недели я зайду за первым платежом, — с поклоном сообщает Амара.

Они с Галлием быстрым шагом удаляются, не дожидаясь, пока несчастные сестры обрушатся друг на друга с упреками.

— Я возьму, — говорит Галлий и, забрав у нее бусы, на ходу сует их в сумку.

— Смотри не поцарапай.

— Это наименьшая из наших забот, — отвечает он. — С какой радости ты сказала той бедной суке, что Феликс даст ей больше времени?

— Подумаешь, лишняя пара месяцев. Какая разница, если он получит деньги?

— Ты что, Феликса не знаешь?

От с трудом подавляемого чувства вины к горлу Амары подступает тошнота.

— Я что-нибудь придумаю, — говорит она.

Галлий качает головой.

— Что ты скажешь Беронике?

— Ничего я ей не скажу! — рявкает Галлий. — Я тебе не какая-нибудь проклятая женщина. Я никогда не обсуждаю дела Феликса. И тебе не советую, если жизнь дорога.

Увлекшись спором, они едва не минуют свой поворот. Амара пропускает Галлия вперед, и они гуськом проходят по сузившемуся тротуару. К ее удивлению, на улице перед лупанарием их дожидается Феликс.

— Пошевеливайтесь, — приказывает он, когда они устремляются к нему навстречу. — Фабия ушла собирать остальных. У вас появился еще один шанс с Вибо. — Он хмуро оглядывает Амару. — Сделай что-нибудь со своими волосами. Выглядишь как неряха. — Повернувшись к ней спиной, он забирает у Галлия таблички. — Все подписано?

Галлий кивает. Амара ждет, что Феликс по заслугам оценит ее участие в сделке или хотя бы спросит, как все прошло, но тот, увидев, что она продолжает стоять на улице, выходит из себя.

— Чего уставилась? — Схватив Амару за волосы, он подтаскивает ее к себе, а потом снова толкает в сторону борделя. — Я же велел тебе пошевеливаться!

Она погружается в бассейн, и вместе с плеском теплой воды приходят воспоминания об их последнем злополучном визите. На куполообразном потолке изображена обнаженная, убранная цветами Европа, которую по морю увлекает прочь бог Юпитер в образе быка. Амара успела забыть, насколько роскошны эти термы. Бероника тяжело опускается в воду рядом с ней. Солнечные зайчики пляшут по потолку, отражая поднятую ею рябь. Женщины Феликса пребывают в необычайном волнении. Виктория не выпускала их из лупанария, пока все до одной не уложили волосы. В результате они расчесали спутанные кудри, но раскраснелись и вспотели от спешки.

— Весь день трудились, дамы? — обращается к ним Драука, томно облокотившись на бортик и положив руки на подоконник большого открытого окна за своей спиной. Еще две женщины Симо, Мария и Аттика, плавают по обе стороны от нее, словно пара телохранительниц. Третья женщина, имени которой Амара не знает, угрюмо таится в углу.

— Мы всегда пользуемся спросом, — отвечает Виктория.

— Не сомневаюсь, что в «Волчьем логове» вы научились кое-каким фокусам, — говорит Драука. — Но отдавался ли кто-то из вас мужчинам в воде?

Женщины Феликса не отвечают.

— Вот вам мой совет: просто постарайтесь не утонуть.

— Она серьезно? — шепотом спрашивает Бероника под смех Драуки и Аттики. — Не хочу, чтобы какой-нибудь идиот сунул мою голову под воду.

— Не слушай эту стерву, — говорит Амара, хотя угроза утопления ее отнюдь не успокаивает. Приступы паники, временами непреодолимые, ее кошмарная тайна. Удушье, неспособность пошевелиться — какое страшное чувство!.. Ужас, начавшийся в тот первый раз с Кремесом, с тех пор ее не покидал. Припадки бывали с ней прямо в кубикуле, при клиентах, но расплакаться здесь, на глазах у Драуки, было бы невыносимым унижением.

Она обводит взглядом помещение, посматривая на остальных. Дидона и Кресса не вошли в воду вместе с ними, а сели на мраморную скамью недалеко от бассейна. Утром, пока Амара была в форуме, Феликс вызвал к себе Дидону. Эта мысль по какой-то причине будит в ней чувство вины. Дидона не рассказала, что произошло, но Амара знает, что подруга расстроена. Она похожа на раненую птичку. Клиентам, конечно, будет наплевать. Ранимость Дидоны всегда привлекает самых жадных мужчин, как ос привлекает мед.

— Наверное, для вас визиты сюда — приятная передышка, — обращается к Драуке с ее подругами Виктория. — Вы ведь в поте лица выносите помои и меняете простыни, обоссанные клиентами. — Она с притворным сочувствием поворачивается к Беронике и Амаре. — Только представьте, каково дни напролет работать в таверне, да еще и трахаться с посетителями! Вот так маета!