— Они самые, — кивнул парнишка, одновременно махнув рукой проходящему мимо соседу. Тот в свою очередь лишь хмуро посмотрел на нас и, скупо кивнув, направился в город. После короткой заминки Барст понизив голос продолжил: — Дело-то нешуточное, отец не единственный, кто вот так погиб. Наверняка грешат на появление какой-то новой нечисти, вот и позвали тех, кому ни лес не страшен, ни ночные улицы Торшильда. Ищейки сами кого хочешь загрызут.

Мрачно хмыкнув на свои слова, Барст решительно толкнул дверь и пригласил меня внутрь, тем самым давая понять, что говорить на эту тему ему больше не хочется. Я же, не удержавшись, всё же похлопала парнишку по спине. На что получила очень озадаченный взгляд и, смутившись, поспешила сделать вид, что просто отряхиваю его тулуп.

Как же всё-таки иногда сложно выражать сочувствие…

Стоило переступить порог неожиданно тёплого дома, как нас встретили… две девчушки-погодки лет семи-восьми. Обе рыженькие, с любопытно горящими глазами они тут же повисли на Барсте, стоило тому только разуться.

— Это мои сестры Мирта и Ройша, — представил мне Барст девчушек, чтобы затем неожиданно тепло сказать девочкам: — А это тётя Верити, о которой я вам говорил.

— Вкусные пирожки! — вдруг хором завопили малышки и, оставив Барста в покое, без стеснения повисли уже на мне, не переставая повторять: «Это точно ты! Так же вкусно пахнешь!»

Несмотря на внезапную атаку, я быстро опомнилась и дружелюбно улыбнувшись, пообещала после обеда передать сёстрам слишком скрытного Барста горячей выпечки. За что в благодарность меня чуть не оглушили сдвоенным писком.

— Барст? Ты не один? — вдруг послышалось из ближайшей к крохотной прихожей комнаты.

— Нет, мам, сегодня у нас гостья.

Сказав это, Барст прошёл в сторону, откуда исходил слабый голос и поманил меня за собой. Не став стряхивать с себя девчушек, повисших на мне как мартышки, я придержала их руками и вразвалку пошагала за Барстом — Мирта и Ройша снова довольно завизжали и заливисто расхохотались. Дети казались такими беззаботно весёлыми, что я оказалась не готова к поджидающей меня картине. Стоило отвести взгляд от сестёр Барста, как улыбка сползла с моего лица.

В душной комнате на кровати в ворохе тёплых одеял обнаружилась довольно молодая женщина. Возможно, ей не так давно перевалило за тридцать, вот только болезненный вид сделал её похожей на мумию: серый цвет кожи напоминал сухой пергамент, тусклые рыжие волосы солому, а нездоровая худоба и впавшие голубые глаза просто кричали о затяжной болезни.

Так не может выглядеть мать настолько ярких детей, — промелькнула горькая мысль. Моё сердце в груди болезненно сжалось от открывшейся картины и от того как задиристый Барст резко сделался мягче, подошёл к матери и засуетился, помогая ей сесть — сама она была не в силах этого сделать.

Мирта и Ройша так же вмиг стали вести себя тише. Затем избавили мою юбку от своих цепких захватов и, подбежав к матери, забросали ту вопросами: не холодно ли ей, не хочет ли она пить или есть, и не принести ли ей ещё отвара. Пришлось прикусить щёку изнутри, чтобы вернуть вежливую улыбку на лицо. Потому что эта женщина точно в курсе своего состояния и наверняка не будет рада излишне бурной реакции, а так же слишком явному сочувствию.

— Мам, это Верити, — представил меня Барст, после чего всё внимание усталых голубых глаз обратилось ко мне.

Кажется, женщине хватило лишь имени, чтобы понять, кто перед ней. Она сразу же тепло улыбнулась и, с заметным трудом почтительно кивнув, сказала:

— Очень рада, наконец, увидеть вас. Меня зовут Рамира. Я очень хотела лично поблагодарить вас за доброту, но Барст всё упрямился и не спешил приводить вас.

Стало немного стыдно за свою “доброту”. Наше знакомство с паршивцем началось с кражи и тумаков, да и после я не раз расщедривалась на подзатыльники, а о таком больному человеку точно не рассказывают. «Хм, или не совсем человеку», — промелькнуло в мыслях, когда я подошла ближе и увидела по-кошачьи вытянутый зрачок Рамиры.

Пока я старалась максимально не натянуто продолжить беседу, по просьбе матери рыжего семейства мне организовали стул, а так же всей компанией ушли делать чай из собственноручно сделанного сбора. После обмена стандартными фразами при первом знакомстве в комнате повисла тишина, которую я решила бесцеремонно нарушить.

— Могу я задать личный вопрос?

— Конечно, спрашивайте о чём угодно, — как можно гостеприимнее отозвалась хозяйка дома. Однако я заметила напряжение сковавшее её. Вот только сейчас меня мало волновало попрание законов этого жестокого города.

— Как так вышло, — осторожно начала я, решив позабыть ненадолго о тактичности, — что вам некому помочь? Судя по всему кроме вас у детей никого нет.

Рамира грустно улыбнулась, прекрасно понимая причину моего вопроса и, не став упрекать меня в грубости, спокойно поведала:

— Так уж вышло, что против нашего с мужем брака выступили обе наши семьи. Ещё бы — мой клан рысей люто ненавидел магов, а династия Яра терпеть не могла двуипостатных. Такие отношения были обречены. Однако в итоге ради будущего, и я, и Ярвис решили отречься от прошлого, тем самым лишая себя поддержки. Ни одна из семей противиться не стала, — грустно улыбнувшись Рамира пояснила: — Мой клан, следуя зову нашего зверя, отрицает нерушимые семейные узы и создан как дань человеческим устоям. Одной рысью больше, одной меньше. Тем более у меня много сестёр. Родня же Ярвиса не готова была терпеть гадкую двуликую кошку и потому предпочла отречься от него.

— Поэтому родственников, считай, у вас нет, — тяжело вздохнула, догадываясь, что парочка влюблённых покинула не только свои семьи, но и родные земли.

— Мы верили, что справимся сами, и так и было пока Яр не…, — запнулась Рамира не в силах закончить, после чего взяв себя в руки, печально закончила: — А теперь ещё и я так подвожу детей.

— Рано вы себя хороните, — спокойно произнесла я, не стараясь добавить в голос наигранного оптимизма. Рамира всё равно поймает на этой лжи. — Пока вы дышите, и ваше сердце бьётся шанс на успех остаётся.

Выслушав меня, мать Барста сжала одеяло и неожиданно решительно заговорила:

— Но даже так… могу ли я проявить больше наглости? Наши с мужем немногочисленные друзья исчезли, как только беды опустились на наш дом. Мне больше некого попросить…

— Нет уж, Рамира, — перебила я, выставляя руку вперёд. — Даже дослушивать не буду. У меня своих забот выше крыши. Так что хочешь, не хочешь, — резко отбросив любезности, продолжила я, неотрывно глядя матери Барста в глаза, — а тебе придётся выздороветь и самой позаботиться о дочерях. Да и Барст, хоть и ведёт себя как взрослый, всё ещё нуждается в родительской опеке, и я её компенсировать не смогу.

Понимая, что у меня не хватит сил спокойно смотреть на не прошеные слёзы вроде бы чужой для меня Рамиры, я решила ретироваться. Попросив мать Барста больше отдыхать и меньше переживать, поднялась со своего места и, попрощавшись, вышла.