Шрифт:

Закладка:

Сделать

Перейти на страницу:

захотел взять её своей спутницей и направить по Великому Пути; поэтому он запел ей такую песнь:

Светло-синяя обезьяна,

Раскачиваясь на сухом персиковом дереве,

Не желай персиков ни сладких, ни кислых.

Иди сюда и полакомься из дядиного кармана!

Девушка прекрасно поняла его намерения и отослала своего придурковатого муженька собирать дрова. Лама запел ей ещё одну песню.

Судя по размеру твоих ягодиц,

Натура твоя крайне сладострастна.

Судя по маленькому рту,

Влагалище твоё сильно и упруго.

Судя по маленьким ножкам,

Толчки твоего таза особенно умелы.

Давай попробуем, как ты это делаешь!

— Я не знаю, как это делают, — отвесила Гаякмо, — но влагалище у меня наверняка упруго, так как на него ещё никто ни разу не притязал.

— Как же это делает тогда этот урод? — спросил Кюнле.

— Он не знает разницы между "внутри" и "снаружи", — сказала она ему.

— Я знаю разницу между "внутри" и "снаружи": оставаться снаружи не имеет ровно никакого смысла, я должен проникнуть внутрь, — сказал Кюнле и немедленно приступил к делу.

Таким образом, её потенциал дакини пробудился и, чувствуя влечение к религиозной жизни, она попросила Ламу взять её с собой.

Видя, что она является подходящим сосудом для учения, он согласился. Когда возвратился её придурковатый муж Хоргьял, она обманула его, сказав, что пойдёт в горы за мясом и вернётся назад до наступления ночи. Затем, прихватив самое необходимое, она преданно последовала за Ламой.

Тремя днями позже Лама сказал, что её муж всё ещё зовет её и что вина, которая возникнет, если оставить его несчастным, будет серьёзным препятствием в её духовном развитии. И всё же он в течение семи дней обучал её медитации и затем отослал в Цари Дзачил[57], где она должна была начать свою практику, сказав, что вскоре последует за ней.

По прибытии в Даклха Гампо[58] Лама застал гомченов, монахов, мирян и женщин, преданно выполняющих простирания в период поста, связанного с практикой Нюнгне. Лама подошёл к свободному месту и тоже начал простираться, повторяя молитву:

Я простираюсь перед нерождённым, неумирающим Будда-телом Абсолютной Реальности.

Я простираюсь перед видимым не всеми Будда-телом Совершенной Радости.

Я простираюсь перед проявляющимся повсюду Будда-телом Форм — Проявлений.

Я простираюсь перед Ламой, обладающим знаками Будды.

Я простираюсь перед божественным Йидамом, дарующим постижение.

Я простираюсь перед хороводом Дакинь, выполняющих свои обязательства.

Я простираюсь перед Защитниками Дхармы, удаляющими с пути препятствия.

Я простираюсь перед Совершенным Учением, которое так глубоко.

Я простираюсь перед Сангхой, которая держит обеты.

Я простираюсь перед Взглядом, не имеющим ни центра, ни края.

Я простираюсь перед гомченами, которые не нуждаются в объекте медитации.

Я простираюсь перед практикующими, свободными от лицемерия.

Я простираюсь перед плодом практики, который уже существует изначально.

Я простираюсь перед монахами, не нуждающимися в оправданиях.

Я простираюсь перед обетами самайи, которые не нуждаются в специальном поддержании.

Так я простираюсь, дабы опираясь на тех, кто выше, обрести Просветление.

А так простираюсь для того, чтобы, опираясь на тех, кто ниже, проявлять Просветлённую Активность:

Я простираюсь перед блаженством, обретённым вследствие накопление заслуги и мудрости.

Я простираюсь перед страданием, переживаемым вследствие накопления плохих поступков.

Я простираюсь перед налджорпой, остающимся довольным, что бы ни происходило.

Я простираюсь перед ухом повелителя, которое ни о каких прошениях не желает слышать.

Я простираюсь перед убеждениями слуг, отказывающихся выполнять приказы.

Я простираюсь перед глотками богачей, которые объедают сами себя, опустошая свои кладовки.

Я простираюсь перед милостыней нищих, из которой не накопишь богатства.

Я простираюсь перед неверными супругами, недовольными своими жёнами.

Я простираюсь перед непрямой речью и лживой болтовнёй.

Я простираюсь перед ухом, внимающим молодым и пренебрегающим мудростью старых,

Я простираюсь перед задом старухи, не думающей о смерти,

Я простираюсь перед неблагодарными детьми,

Я простираюсь перед носящими одежды Дхармы, но нарушающими свои обеты,

Я простираюсь перед профессорами, придирающимися к словам.

Я простираюсь перед гомченами, старающимися ради еды.

Я простираюсь перед благотворителями с корыстными мотивами,

Я простираюсь перед теми, кто променял мудрость на богатство,

Я простираюсь перед теми, кто говорят, что отреклись от мира, а сами втайне занимаются накопительством,

Я простираюсь перед болтунами, которые никогда других не слушают,

Я простираюсь перед нищими, которые не имеют пристанища,

Я простираюсь перед не имеющими досуга задницами проституток.

Когда он закончил, некоторые люди смеялись, некоторые ругались и называли его сумасшедшим, тогда как другие утверждали, что он просто получал удовольствие, слушая свой собственный голос.

— Он не сумасшедший и не болтун, — сказал Гампо Тридзин Чэнга Ринпоче[59]. — Вы все пропустили главное. Он — налджорпа, обладающий необычными способностями, и вам всем следует попросить у него прощения.

Тогда они поклонились Ламе и попросили благословения. Затем Чэнга Ринпоче оказал ему щедрое гостеприимство: он приготовил для него гостевую комнату и обеспечил его всем, чего только тот ни желал для своего удобства и удовольствия.

— Сегодня хороший день, и — самое время спеть песню, призывающую издалека моего Ламу, — сказал Кюнле.

Мой Лама, Лхадже Сенам Ринчен[60],

Обрати на меня свой сочувственный взгляд!

Я обрёл это драгоценное человеческое тело в результате накопления заслуг в прошлых жизнях.

Лама, помни обо мне!

Поскольку всё, что я делаю, становится Дхармой, мне не нужно подавлять свои стремления.

Лама, помни обо мне!

Поскольку мне и так приходит столько благ, сколько я пожелаю,

Мне не нужно порабощать себя землепашеством.

Лама, помни обо мне! Поскольку я и так живу в удобных жилищах,

Мне не нужно ровнять землю и дробить камни для постройки дома.

Лама, помни обо мне!