что врезал ему, – неожиданно говорит она. – Надеюсь, Ирина Владимировна отсудит у него все, что ей положено по закону. Она очень хорошая женщина и еще будет счастлива.

– Я знаю, – отзываюсь негромко, внезапно растеряв весь свой агрессивный запал. Не такая она и глупая, моя Веснушка. Моя? Черт, Кравцов, тебя опять не туда несет. Тормози, пока не поздно, но… я, видимо, как Олеся, лечу в неизвестность без страховки. – Поехали со мной, Лесь?

– А машина? – она растерянно хлопает ресницами.

– Я тебя верну, откуда взял, – настойчиво смотрю в распахнутые зеленые глаза.

– Я маму обещала отвезти, – колеблется Леся.

– Такси вызовет, не маленькая, – отмахиваюсь я и протягиваю руку, ту самую, травмированную о физиономию отца. – Поехали, – повторяю низким голосом.

– Хорошо, – выдохнув, соглашается Олеся и неуверенно кладет свои тонкие пальцы в мою открытую ладонь.

Глава 7

Я включаю музыку, что-то нейтральное, расслабляющее. Олеся задумчиво смотрит в окно, не спрашивая, куда и зачем мы едем. Ей как будто бы все равно, что меня вполне устраивает. Я и сам не знаю, куда ее везу и на кой черт вообще позвал с собой. Сиюминутный порыв, который испарился к тому моменту, когда мы выехали на МКАД. У нас с ней все время так – спонтанно и незапланированно. Но дело сделано, назад не повернешь. Глупо получится, а идиотом выглядеть в глазах Веснушки совсем не камильфо. Нужно придумать хоть какой-то маршрут. Бесцельно кататься по городу нет ни сил, ни желания. К себе не привезти, там мать спит. В бар или клуб – не тот настрой. От Леси помощи ждать бессмысленно. Приглашающая сторона – я, а значит, за мной и выбор места досуга. Да и вряд ли она способна предложить что-то дельное. Устроить экскурсию по Московским ночлежкам для бомжей – это вполне в ее духе. Ума не приложу, зачем второкурснице весь этот геморрой с волонтёрским движением? Ради поблажек на экзаменах и автоматических зачетов? Вряд ли. Я наводил справки, с успеваемостью у нее полный порядок. Не отличница, но сессии сдает без хвостов.

– Ты голодная? – заметив вдалеке вывеску Макдака, спрашиваю я. Отгородившись от меня стеной молчания, Веснушка размышляет о чем-то своем и реагирует на мой вопрос с задержкой.

– Ммм? Да… можно, – отмирает она, растирая лицо ладонями. – Извини, меня вырубает слегка.

– Тяжелый день?

– Рано встала, – качает головой и вновь заостряет внимание на моих пострадавших за справедливость костяшках. – Надо обработать, Саш.

– Засохло уже все.

– Ты же врач. Вдруг инфекция попадет? – настаивает Леся.

– Ладно, уговорила. Дам тебе возможность поиграть в доктора, – усмехнувшись, сдаюсь я и съезжаю на дублер.

Припарковавшись на стоянке возле Макдака, передаю Олесе автомобильную аптечку и смиренно протягиваю руку. Она действует на удивление быстро, четко и профессионально, словно обрабатывать раны для нее привычное дело.

– Мне иногда приходится работать в приютах для бездомных. Туда приходят люди с улиц, и почти всем необходима медицинская помощь, – заметив мой удивленный взгляд, объясняет Веснушка.

– Не боишься заразу подцепить? – интересуюсь я, наблюдая, как она ловко и аккуратно накладывает бинт.

– У нас есть четкие инструкции по безопасности, – сухо произносит Олеся, отпуская мою руку. – Готово. Ничего серьёзного. Заживет быстро, – ободряюще улыбается она.

– Завтра ассистирую Маковецкому на серьёзной операции во второй половине дня. Сто процентов не допустят. – разглядывая забинтованные пальцы, делюсь своими опасениями.

– Лучше предупреди заранее, чтобы тебя заменить успели, – советует Олеся. – Тебе как минимум неделю нельзя работать в перчатках.

– А то я сам не знаю. Ладно, хер с ним. Буду карты пациентов заполнять, – озвучиваю тоскливый прогноз на ближайшие несколько смен.

– Вот и правильно, мудрое решение, – хвалит меня Олеся.

– Ты, кстати, своих предупредила, что со мной уехала? – переключаюсь на другую тему. – А то увидят твою машину без хозяйки, тревогу поднимут.

– Я написала маме, что моей подопечной понадобилась срочная помощь, машина не завелась, и пришлось уехать на такси.

– Она поверит? – скептически спрашиваю я. Олеся уверенно кивает.

– Поверит. У нас не принято врать друг другу.

– И часто ты этим пользуешься? – хитро прищуриваюсь, разглядывая миловидное лицо, на котором особенно ярко выделяются крупные выразительные глаза.

– Исключительно в благих целях. Не хочу, чтобы родители волновались по пустякам, – совершенно искренне признается Олеся.

– Именно поэтому ты решила съехать с элитной родительской трешки на Арбате в общагу? Чтобы они не волновались по пустякам? – подливаю немного дегтя в слишком приторный чан с медом. Застигнутая врасплох моим вопросом она недовольно поджимает губы. – Не злись, Веснушка, я и сам в твоем возрасте стал жить отдельно. Тоже, кстати, начинал с общаги. Полгода продержался…

– Пока не выгнали, – не дав мне договорить, с триумфом заявляет Леся, решив блеснуть своими познаниями о моей нескромной персоне. – О тебе там не забыли, Страйк, – лукаво улыбается она.

– Собираешь слухи? – наигранно возмущаюсь я.

– Слухи бегут впереди тебя, Кравцов, – небрежно фыркает Веснушка.

– А ты у нас святая невинность?

– Ангел во плоти, – ее невозмутимой уверенности можно только позавидовать. – В отличие от тебя, у меня идеальная репутация. Ни одного темного пятнышка, никаких скандальных слухов, – без зазрения совести хвастается Олеся.

– Чиста, как Дева Мария, – иронично подытоживаю я, двигаясь к разговорившейся Веснушке, пока не упираюсь бедром в разделяющую панель. – Тихоня и скромница, спасающая всех несчастных и обездоленных. Благодетельница. Защитница. Идеальная дочь.

– Это такой завуалированный стеб? – почувствовав подвох, Олеся настороженно сдвигает брови, но не спешит трусливо отпрянуть, продолжая неподвижно сидеть вполоборота ко мне с прямой спиной и вопросительным выражением в глазах.

– Нет, просто удивляюсь, как ты такая правильная и высокоморальная дала мне на первом свидании? Что-то тут не сходится, Лесь, – низким бархатистым голосом говорю я, опускаю взгляд на нежные губы, вспоминая, какими податливыми и бесстыжими они могут быть, лениво сползаю ниже, по оголенному плечу к груди. Если на Олесе и есть бюстгальтер, то очень тонкий, потому что через хлопковую ткань футболки я вижу очертания ее сосков. От настойчивого внимания они твердеют и приподнимаются буквально за считанные секунды. Воздух в салоне раскаляется до температуры плавления. Олеся плотно сжимает бедра, и мой член мгновенно распознает это движение, как готовность «святой невинности» принять его как можно глубже. Я сглатываю, облизывая губы. В горле сухо, как в пустыне, в брюках невыносимо тесно. Как так, бл*ь? Я до нее даже не дотронулся. Надо срочно исправлять… Обхватив Веснушку за шею, резко тяну ее на себя. Накрываю горячие губы своими, целую глубоко и жестко, толкаясь языком в теплую полость рта. Она отвечает скованно, оторопев от неожиданности. Перехватив контроль, я усиливаю натиск, имея нежный рот как заблагорассудится. От сумасшедшего желания закипает кровь, вынуждая меня действовать напористо и быстро. Рывком задираю ее футболку и грубо сжимаю грудь через кружево белья, нетерпеливо дергаю чашечки вниз, заставляя круглые мячики выпрыгнуть из тесного убежища. Чееерт, стояк натягивает ширинку так, что та вот-вот лопнет. Одурев от похоти, я хриплю что-то нечленораздельное, поглаживая твердые соски. Отстраняюсь, чтобы посмотреть на охренительно упругую тройку с идеальными острыми вершинками, и почти с завистью наблюдаю за собственными пальцами, ласкающими безупречную грудь. У меня реально крышу сносит от этого зрелища, предохранители горят, мозг вырубается, оставляя голые инстинкты. Я нетерпеливо тянусь к припухшим губам, одновременно дергая пуговицу на ее джинсах. Но вместо мягких нежных губ целую пустоту.

– Саш, стоп! – отклонившись назад, Олеся толкает меня в грудь. Не сильно, но достаточно ощутимо, чтобы частично прийти себя. Именно частично, потому что некоторые части моего тела, включая заработавший мозг и каменный член, не готовы смириться с обломом. – Мы поесть собирались, а не потрахаться, – напоминает Леся, суетливо поправляя свою одежду. Заметив мой свирепый взгляд, девушка торопливо добавляет: – Я тебя не динамлю. Ты сам пристал, – она пытается выглядеть уверенной и независимой, но пылающие щеки и огромные, как переспелые вишни, зрачки рассказывают совсем другую историю. – Слушай, я думала, что тебе моральная поддержка нужна. Поэтому и поехала, – выдает очередное оправдание. – Если бы знала, ни за что бы не села в эту шмаровозку.

Олеся начинает нервничать из-за отсутствия какой-либо реакции с моей стороны. Я молчу, потому что