Шрифт:
Закладка:
Вечером, дождавшись, когда мама уснет, напившись валерьянки, я тихо выхожу из квартиры, сажусь в машину и еду за город, в семейное гнездо Кравцовых, где прошли мои детство и юность, где родилась моя сестра… и произошла самая страшная трагедия нашей семьи. Мне было семнадцать, когда она умерла, и с того момента все пошло наперекосяк. Отец никогда не был идеальным мужем, но после смерти Олеси слетел с катушек, начал гулять открыто, мать погрязла в своей депрессии и беспомощности и пыталась удержать хотя бы призрак прежней семьи, а я через год пребывания в этом аду сбежал. Сначала в общежитие при универе, а потом в съёмную квартиру. Вдали от них я научился снова дышать свободно и принимать жизнь такой, какая она есть – с горькими потерями и несбывшимися надеждами. Я пережил свое горе в одиночестве, а родители так и не смогли. Но то, что делает отец, ничем нельзя оправдать. Он ведет себя, как бессердечная, бессовестная скотина, по отношению к женщине, посвятившей ему всю себя без остатка. Он все у нее забрал, лишив самоуважения, достоинства и шанса на личное счастье.
Я бросаю Ягуар перед воротами, не заезжая на территорию. Не собираюсь надолго задерживаться в этом гадюшнике. Разговор у нас с отцом будет конкретным и очень коротким. Заметив на придомовой лужайке два незнакомых внедорожника, сардонически ухмыляюсь. Похоже, отец и правда решил отпраздновать грядущий развод и заодно создание новой ячейки общества. А единственного сына не пригласил. Какая досада! Ничего, я не гордый. Могу и так заявиться.
Звуки музыки и гомон голосов доносятся с другой стороны дома, где расположен сад, мангальная зона, открытый бассейн с шезлонгами и просторная беседка. Идеальное место для релакса и отдыха с гостями в тени вечнозеленых высоких елей и туй. Сунув руки в карманы брюк, я направляюсь туда по выложенной фигурным камнем дорожке. Адски хочется заткнуться сигаретой, чтобы обуздать клокочущий внутри гнев, но я намеренно отказываю себе в этом удовольствии. Ярость мне сейчас необходима, как воздух.
Мое появление замечают далеко не сразу, дав мне фору на то, чтобы оценить обстановку. Я замедляю шаг, рассматривая присутствующих. Цветущий сад утопает в розовато-оранжевом предзакатном свете, кое-где уже зажглись вечерние светильники. Идеальный газон, безупречный ландшафтный дизайн, веселящаяся компания. Кулаки непроизвольно сжимаются, когда я нахожу взглядом отца. Он стоит ко мне спиной вместе с двумя мужчинами, которых мне сложно идентифицировать, пока не подойду ближе. Отец и его гости заняты приготовлением барбекю. Сквозь ритмичную музыку я слышу их голоса и громкий смех. Следующей я замечаю Юлю в компании еще двух женщин, комфортно расположившихся на мягких креслах в беседке. Садовую мебель, кстати, выбирала и покупала мама, и пледы, и чертовы фонарики, и все остальное, что наполняет сад уютом и теплотой. На круглом столике красуется мамин любимый чайный сервис, который она использовала только для особых случаев. Новая хозяйка светится от удовольствия, опираясь на мягкую подушку и попивая чай из фарфоровой чашки. От такого кощунства и наглости сводит челюсти и темнеет в глазах. Узнав среди собеседниц Юльки Матвееву Светлану, я на какое-то время впадаю в ступор. Почему-то только сейчас замечаю, как сильно Олеся похожа на свою мать. Те же зеленые глаза и пшеничные длинные волосы, бледная кожа и тонкие черты лица, но в отличие от дочери у Светланы Андреевны есть стиль и вкус, с помощью которых она изысканно подчеркивает достоинства своей неброской внешности. Значит, один из мужчин, жарящих шашлык, Игорь Степанович. Я переключаю внимание на зону барбекю как раз в тот момент, когда Матвеев снимает с углей решетку с готовым мясом. Отец в знак одобрения хлопает его по плечу, неизвестный третий подставляет блюдо под шашлык, а я тихо о*уеваю, наблюдая за происходящим.
Выходит, что Матвеевы, как ни в чем ни бывало, приехали знакомиться с пассией отца, и, похоже, их совсем не напрягает отсутствие хозяйки дома. У меня нет слов, один мат в голове.
Ну все, налюбовался, оценил обстановку, теперь пора пообщаться поближе.
– Всем приятного вечера, – подчеркнуто вежливо здороваюсь с присутствующими, неторопливо приближаясь к мужчинам. – Что празднуем? – обращаюсь непосредственно к отцу. В моем голосе нет ни намека на разрывающую изнутри черную ярость.
– Александр, ты какими судьбами? – отец недовольно хмурится. Его приятели, правильно оценив ситуацию, удаляются к женщинам. В саду сразу становится заметно тише, градус напряжения зашкаливает.
– Поздравить тебя пришел. С грядущим пополнением. – усмехнувшись, отвечаю я, разглядывая лоснящуюся, местами поплывшую рожу отца и заметные залысины на висках. Ради молодой любовницы мог бы и подтяжку сделать в собственной клинике, жир из пуза и боков откачать или на худой конец спортом заняться. Пересадка волос тоже не проблема. Но зачем? Он же считает себя даром судьбы для любой женщины. Угадайте, кто его в этом убедил? Та, чье отсутствие празднуют ее вчерашние друзья.
– Если тебя мать послала, то сейчас не лучшее время. Поговорим в другой раз.
– А другого раза не будет, пап, – спокойно произношу я.
Он удивленно вскидывает брови, собираясь что-то сказать. Не жалея сил, я бью его кулаком в лицо. Правая рука немеет, раздается противный хруст, и вместо слов из горла отца вырывается булькающий звук. Отшатнувшись под воздействием удара, он хватается рукой за разбитый нос, мыча что-то нечленораздельное. Бью во второй раз, и отец грузно валится на землю, хрипя от боли. Трусливо прикрывается окровавленными руками, когда я делаю шаг вперед.
– Ты свой выбор сделал. Только попробуй хотя бы раз появиться в нашей жизни. Убью, – сплюнув в сторону, с презрением смотрю в начинающие заплывать глаза отца. – Понял? – спрашиваю ледяным тоном.
Он быстро кивает, отползая в сторону к бегущим на выручку защитникам. Не могу поверить, что вот это жалкое ничтожество столько лет диктовало, как нам жить.
– Все в порядке. Я ухожу, – подняв ладони, обращаюсь к подоспевшим приятелям отца.
Где-то на заднем фоне слышу истеричный визг Юльки и удовлетворенно улыбаюсь, встретив ее перепуганный взгляд.
– Хрен ты получишь этот дом, сука. Дед завещал его мне. Приятного вечера, – махнув ей рукой, я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и вальяжной походкой покидаю «веселую» и «дружную» компанию.
Позволяю себе выдохнуть, только оказавшись за воротами. Нервная дрожь поднимается откуда-то изнутри и накрывает меня волной апатии и опустошения. Чувствую себя морально выпотрошенным. Ни облегчения, ни триумфа. Я однозначно испортил папаше праздник, но вряд ли он сделает для себя правильные выводы. По крайней мере, на какое-то время затаится и оставит нас с матерью в покое. Привалившись к капоту Ягуара, я достаю сигареты и закуриваю. Руки трясутся, в голове пустота, на душе так мерзко, что хочется нажраться до отключки. Мягко говоря, идея дерьмовая, утром будет еще хуже, чем сейчас, а завтра у меня вечерняя смена. Я должен быть в форме, оставив все личное за порогом больницы. Черт, надо что-то придумать с рукой, не чувствую пальцев. И боли, впрочем, тоже. Повредил из-за старого кобеля свой основной рабочей инструмент.
Бегло взглянув на разбитые костяшки, стряхиваю кровь и глубоко затягиваюсь никотиновым ядом. Задрав голову, отрешенно смотрю на потемневшее небо с россыпью бледно проступающих звезд. На горизонте оно еще раскрашено багрово-алыми штрихами, а прямо надо мной светится серебром убывающая луна. Тишину вокруг нарушают только умиротворяющие звуки природы, шорохи травы, пение птиц, шелест листвы, стрекот кузнечиков… Выбросив докуренную до фильтра сигарету, я закрываю глаза и делаю носом глубокий вдох, наполняя легкие чистым кислородом. Мне нужно расслабиться. Нельзя возвращаться домой в таком состоянии. Мать сразу все поймет и еще больше расстроится, начнет рыдать, или еще хуже – помчится на ночь
