доме Амурского Германа все это делали за меня. Даже к плите доступ закрыт: все готовит француз… он точно знает вкусовые предпочтения миллиардера, как и чем ему угодить, что и в какой день лучше подать. А я?

А я сейчас жутко захотела простой домашней яичницы. Сначала утопить черный поломанный хлеб в сбитом яйце, помешать, посолить, вылить на сковороду и ммм… подать блюдо не прожаренным. Мама называла это «сопливой» яичницей.

Этой ночью мне стало грустно и жутко больно от того, что Амурский не остался спать со мной. После нашей ночи любви он отнес меня сюда, мы долго лежали молча, рассматривая тела друг друга, потом я пошла в душ. А когда вышла, Герман уже сбежал, оставив после себя только цитрусовый запах. Вся моя постель пропиталась им, раскрываясь в полноценном букете вместе с запахом мужского тела. И я утопала, задыхалась, пропадала в сладком головокружительном плену собственных острых эмоций, бурлящих под кожей.

Это что-то неземное и нереальное. Но гадкое чувство, словно кто-то может все это у меня отнять, не покидает. Отнять Амурского, отнять эту жизнь, отнять покой и вернуть в помои отцовской квартиры, в прокуренный и пропитый мир карточной зависимости и огненных побоев по моему телу. Вздрогнула, отгоняя воспоминания. Теперь заметила, что на циановой наволочке остался причудливый отпечаток моих слез. Черт!

Я встала, чтобы закрыть окно, и поняла, что больше не хочу возвращаться в пустую постель, пропахшую таким близким Германом Амурским, моим от макушки до пят, но одновременно таким далеким, недосягаемым, как линия горизонта. Закуталась халатом и поплелась изучать просторы дома.

Помнится, где-то был бассейн размером с море! Окунуться сейчас — то, что нужно, просто поплавать и расслабиться, остудить больной рассудок и привести мысли в порядок. Это стремление разложить все по полочкам в голове привело меня прямо к большой двери, которую я с легкостью узнала — я на месте.

Открыв дверь, осторожно вошла внутрь. Свет не горел, но я уже присмотрелась и привыкла к полутьме, поэтому легко прошла к краю бассейна и… замерла.

Герман был здесь.

Он красиво плыл вперед, а я вцепилась взглядом в его спину, рассекающую водную гладь и оставляющую за собой красивый шлейф. Мышцы на его теле энергично напрягались, блестели от воды. Я застыла, залюбовалась, даже дышать перестала. Тело парализовало, я взволнованно раскрыла рот, не в силах выйти из состояния восторга.

Амурский доплыл до конца бассейна и вылез на бортик. На нем были обалденные красные плавки, скрывающие самую важную, как мне теперь казалось, часть мужского тела. В Германе все было так, как нужно. Идеально сложенный, натренированный, сильный. Красивый, как первозданный соблазн, разбивший тысячи женских сердец, и мое, наивное и доверчивое, поймавший в капкан.

Мужчина направился в мою сторону, и я, наконец, совладала с собой, встрепенулась и прошла к лежаку, смело улеглась, расслабляя напряженный рассудок.

— Доброе утро, Вика, — Герман радостно улыбнулся, остановившись напротив меня.

— Привет. — Я рассматривала капельки воды на его рельефном животе и дорожку волос, весело ныряющую под крупную надпись Calvin Klein, вспоминая обрывки бурного вечера. Тело моментально отозвалось на это приятным спазмом внизу живота, скрутившимся комом и мучительно потянувшим в предвкушение новой порции удовольствия.

— Бессонница? — Герман сел возле моих ног, и его мокрая ладонь коснулась моей кожи. Кончиками пальцев мужчина прошелся от щиколотки до коленки, вызывая приятную истому и волну колючих мурашек.

— Соскучилась по домашним хлопотам, — мой голос сопроводило смятение на лице миллиардера. — Ну, знаешь, я же женщина, а женщинам порой хочется навести порядки, полы помыть, приготовить поесть.

— В моем окружении таких женщин нет, — Амурский даже не улыбнулся. Сама серьезность. — Значит, тебе нужен доступ на кухню, женщина?

Я на мгновение замерла, а после радостно, как будто Герман мне предложение сделал, взвизгнула:

— Да-а-а!

— Думаю, пока наш чудо-повар спит, мы можем пробраться на кухню, — Амурский протянул мне руку, и я с удовольствием ее приняла. — Надеюсь, ты не задумала меня отравить?

— А что, если задумала? — весело хихикнула, прикрыв рот ладонью.

— Тогда, тебе ничего не достанется после моей смерти, я еще не успел переписать на тебя наследство, — я пошатнулась от его слов. Наследство? На меня? Боже, это шутка! Это просто шутка!

— Заманчиво, Герман! Значит, мне придется подождать с убийством самого сексуального мужчины на планете, ах, как жаль, как жаль, — театрально огорчившись, я рассмеялась.

— Ну, так бы сразу и сказала, что отравить собираешься не меня. На звание «самый сексуальный» больше подходит наш телохранитель Виктор. Только вот смущает одно. Я пойду как соучастник?

— Нет, — я коварно прищурилась. — Всю вину повесят на тебя.

Герман рассмеялся, открывая передо мной двери кухни.

Это была просто мечта каждой хозяйки!

Яркий свет ударил в глаза, и мне понадобилось некоторое время, чтобы к нему привыкнуть. Огромная и светлая, с тысячью различными самыми модными и навороченными приборами. Я застыла на месте, осматриваясь. Если есть рай на земле, то он здесь.

— Чем меня удивит шеф-повар Малинова Виктория Юрьевна? — Герман подтолкнул меня вперед. Я несмело прошлась вдоль плит, остановилась у холодильника, осторожно приоткрыла белоснежную дверцу и увидела куриные яйца.

— Сегодня на завтрак «сопливая» яичница, — деловито ответила я, подмигнув мужчине.

— Впервые слышу о таком, — Амурский сложил руки под грудью. Я еще раз осмотрела его, все еще мокрого, с взъерошенными волосами, в красных плавках. Взгляд вновь задержался на аккуратной полоске волос.

Перед глазами порно. Живое. Острое. Герман возьмет меня прямо тут, на кухонном столе, где повар-француз создает свои кулинарные шедевры. Кажется, я раскраснелась, и миллиардер не пропустил этого. Герман усмехнулся, обходя столик.

— Я могу помочь? — он заглянул в холодильник, приподнял брови, будто сам удивлялся количеству продуктов в его доме.

— Будет здорово, если перестанешь меня отвлекать и оденешься.

Как опытная кухарка, я достала все необходимое и быстро увлеклась процессом. Раз уж Герман хочет, чтоб я его удивила, то, пожалуй, так и сделаю. Ах, какая послушная девочка! Сначала замесила тесто для пирога, с упоением нашла все необходимое и так увлеклась, что уже ничего вокруг не замечала.

Уже полчаса я занималась готовкой, дорвалась, так сказать. За панорамным окном кухни теплился рассвет. Тучи унесло холодным ветром, и теперь настал новый, светлый день. И в моей душе тоже было тепло и уютно.

Когда почти все было готово, на кухню лениво прошел мужчинка в белом поварском колпаке. Он зевнул и устало посмотрел на меня, застыл. И я застыла. Мы смотрели друг на друга, и я чувствовала, как в нем закипает кровь. Я заняла его место?

Повар что-то