Шрифт:
Закладка:
Минут через десять дверь приемной открылась, и высокая красивая дама – лет тридцати, может, чуть младше – завела охранницу, держа ее за ухо. Охранница с ужасом смотрела на Илью.
– Сектантки, – на хорошей общей сказала дама. Она была одета в розово-серый брючный костюм, скорее европейский, чем арабский. Дань традициям отдавал алый шарф тончайшей выделки, покрывающий ее голову, ключицы и шею. – Навязали мне такую работницу, мужчину вблизи ни разу в жизни не видела, в их роду мужчин распределяет главная мать, и у нее не было ни единого шанса…
Едва ухо было выпущено из рук, охранница бухнулась на колени, закрыла ладонями глаза и начала что-то читать высоким, сливающимся речитативом.
– У вас ко мне дело? – Дама спрашивала Илью, но смотрела на охранницу с таким выражением, будто там была не молодая женщина, а обгадившийся на паркет щенок.
– Госпожа Индрагора? – уточнил Илья.
– Просто Индрагора, без «госпожи», – ответила она. – Не так уж я и стара.
– Моя тетушка поручила мне купить у вас дом с колоннами над…
– Тсс! – шикнула Индрагора и махнула рукой – мол, следуй за мной.
Они поднялись по лестнице из розового мрамора на второй этаж, и там Илья впервые увидел, как работают по-настоящему богатые купцы Бейрута.
Во-первых, кондиционер. В помещении оказалось холодно, примерно как поздней осенью на улице в нашем дистрикте.
Во-вторых, полно мебели. Столы, пуфики, диваны, кресла, журнальные столики, полочки, статуэтки. Если бы Илья не знал, что это рабочий кабинет, он бы предположил, что это мебельная антикварная лавка, в которой продают только розовое и голубое.
– Омой лицо, – предложила Индрагора, указав на умывальник в глубине комнаты.
Показывать лицо незнакомой женщине в Бейруте было неосторожно, а в отдельных случаях и откровенно глупо. Но Илья устал, вспотел, и ему было уже плевать. Он снял верх своей одежды, скрывающий лицо, откинул крышку умывальника, пустил воду в кране и с удовольствием омылся, включая шею и даже ключицы, ничуть не заботясь о том, что вода льется дальше, под одежду.
Надевать после омовения грязный и потный верх оказалось за пределами его силы воли, и потому Илья прошел к столу, за которым сидела хозяйка, с непокрытым лицом.
– Итак, вы хотели бы купить дом с колоннами над морем, – сказала она, указав Илье на чашку из тонкого фарфора, в которой уже парил дымком ароматный жасминовый чай.
– Да, – кивнул он и сделал небольшой глоток. Чай, хотя и был горячим, освежал, и Илья в пару глотков выпил все.
– Это будет стоить вам тысячу двести динаров. – Хозяйка откинулась в кресле, и Илья понял, что сейчас ему придется принять одно из самых странных решений в своей жизни.
Тетя Арташи просила договориться на четыре двести, и сейчас он мог, например, согласиться с ценой дамы – и оставить в своем кармане три тысячи. Или же не оставить – а отдать их тете, показав, насколько он хозяйственный.
Но что-то подсказало ему – все не так просто.
– Дом с колоннами не может стоить меньше восьми тысяч, – сказал Илья уверенно. – Только ради вас я готов заплатить семь восемьсот.
– Да вы издеваетесь! – Индрагора поежилась. – Восемь тысяч! Ослиный бред, прошу прощения за резкость! Тысяча триста – это крайняя цена, с которой я могу согласиться!
Они торговались около часа, на трех тысячах она встала намертво, утверждая, что больше за дом с колоннами никто и никогда не заплатит.
Илья к своему бейрутскому периоду был женат уже несколько лет, у него родился сын, но до этого момента он был уверен, что его привлекают только мужчины, а с женщинами он готов был возлечь исключительно из чувства долга и ради продолжения рода. В оправдание Ильи скажу, что жена относилась к нему примерно так же и недопонимания у них по этому вопросу не возникало.
Но к концу торговли, когда они приблизились к четырем тысячам и Илья уже откровенно продавливал Индрагору, он вдруг понял, что она его возбуждает.
Илье было сложно говорить на общей, ускоряя речь, и не менее сложно понимать то, что отвечают, замедляясь, женщины.
Но в тот день он вошел в какой-то особый транс. И смог довести сумму ровно до четырех тысяч двухсот, а потом обнаружил, что лежит, совершенно обнаженный, на розовом ковре, а сверху на нем изгибается Индрагора.
В этот день он понял, что может получать наслаждение от женщины и что то, что его тянет к мужчинам, – не приговор.
Забегая вперед – они еще несколько раз встречались с Индрой, и секс с ней был гораздо приятнее тех ритуальных движений, которые практиковали Илья с женой. Но того яркого, чувственного момента, как в первый раз, он больше не переживал, и постепенно их встречи сошли на нет.
Тогда, выйдя из указанного ему душа, Илья не обнаружил в кабинете ни единой души, зато его одежду отряхнули от мелкого песка и прошлись по ней парогенератором, чтобы освежить.
Он вновь облачился в свою кандуру и вышел, не понимая, что делать дальше. Вечером Илья написал деду Олеже, что договорился, о чем его просили.
Через два дня ему передали кошель с золотом – ровно четыре тысячи двести. В этот день Индра ждала его, у них опять был секс, но без огня, воспламеняющего чресла и взрывающего череп изнутри.
А потом Илью начали приглашать на какие-то круглые столы и совещания, где бейрутские мужчины во власти – оказывается, были и такие! – решали вопросы благоустройства, строительства, рассматривали разные прожекты и обсуждали археологические раскопки; выяснилось, что история и археология для мужчин в Бейруте являются самым модным и одобряемым увлечением.
Илья легко влился в их круг. Оказалось, что Славянский Союз может многое предложить в части строительной техники и благоустройства; он выбил для Бейрутского мужского клуба – высшей знати города – приглашение на раскопки под Челябинском, в древний мужской город Аркаим.
За год Илья достиг большего, чем все мужское консульство за предыдущие десять лет. Он получил должность третьего консула, его жалованье выросло в четырнадцать раз, про него начали сочинять анекдоты. В дипломатической среде Славянского Союза он стал очень популярен.
Потом его перевели в Лонду, и это был формально мужской город, которым на самом деле правили женщины. Между Бейрутом и Лондой
