Его не было. Ни через пять минут, ни через час, ни через два. И когда я ложилась спать, предательский кристалл и не думал загораться. Я даже проверила — не сломался ли он. И ночью, ворочаясь с бока на бок я иногда поглядывала в сторону шкатулки — но ни единого проблеска так и не заметила.

Да и утром ситуация ничуть не улучшилась.

Кое-как отсидев одну пару одной из математических дисциплин, я решительно направилась в сторону ректората и успокоилась только тогда, когда удостоилась сухого кивка госпожи Шелл в ответ на свой вопрос: «Дагон ректор у себя?».

— Тебе назначено? — строго спросила она.

Я развела руками.

— Тогда садись и жди, ткнула она пальцем в кресло для посетителей.

Так я и сделала. А чтобы сидеть было интереснее, одолжила у секретарши один из выпусков ее любимого кулинарного журнала. В готовке я была не сильна, но лучше уж смотреть рецепты, чем разглядывать потолок. Тем более, что сидеть пришлось довольно долго, а отдельные блюда показались мне очень даже интересными. Но в конце концов дверь ректорского кабинета распахнулась, оттуда вышло несколько незнакомых мне, очень хорошо одетых мужчин и женщин, а еще через некоторое время и сам дагон.

— Оливия, золотая моя, запросите-ка финансовые отчеты по вот этим проектам за последнюю пару лет, — обратился он к секретарше — и только потом увидел меня и нахмурился.

— Ли? Что-то стряслось?

— Можно с вами поговорить? — спросила.

Дракон мельком взглянул на часы и кивнул головой в сторону кабинета.

— Только быстро. Сейчас сюда опять набьется хрущева куча зануд.

Выглядел Алирийский, пожалуй, уставшим. Теней под глазами не было, но лицо слегка помрачнело и глаза… не такие, как всегда. Вроде бы все того же прозрачно-голубого цвета. Только взгляд их был слегка расфокусированным. Если не приглядываться, и не заметишь.

— Просто хотела убедиться, что с вами все хорошо. Вы не ответили на мое сообщение, вот я и подумала… — произнесла скороговоркой, когда дверь за нами закрылась.

— Стоп, — он выставил ладони вперед и подошел ближе, странно на меня поглядывая. — А, понял, но ты напрасно переживаешь: случись что, твой проект просто …

— Я за вас волновалась, — прервала я его.

— За меня? — Экхарт выглядел озадаченным, будто такая простая мысль для него оказалась в новинку. — Кхм… да тоже зря, в общем-то. Вот он я — жив, здоров. Устал только как собака и домой заскочить не успел. Так что нечего тут прохлаждаться и занятия прогуливать по неуважительной причине, — попенял он мне ехидно.

И это меня сразу успокоило. Но я была бы не я, если бы ушла так просто.

— Вот смотрите, — передала я ему журнал. — Тут о вас написано.

И указала на заинтересовавший меня рецепт очень своеобразного блюда под названием «Горячее мороженое» — там предлагалось обложить мороженое печеньем и в таком виде его запечь.

Дагон изучил страницу — и неожиданно расхохотался — весело и совершенно по-мальчишески.

— Умеешь ты, Ли, одновременно и приласкать, и приложить, — высказался он чуть позже, потирая пальцами переносицу, а потом посмотрел, как он умеет, эдак с хитринкой.

— Я тебе потом покажу сравнение получше, — пообещал он многозначительно, вызвав своим хрипловатым баритоном и золотистыми бликами в глубине прозрачных глаз целое стадо дрейфующих по спине мурашек, — напомни только.

Я, как зачарованная, стояла еще какое-то время, вглядываясь в эту игру света, на мгновение мне даже почудились в радужках цвета нежного весеннего неба язычки странного, прозрачно-золотого пламени, и я подалась ближе, чтобы лучше их рассмотреть. Экхарт нахмурился, а потом и вовсе сжал переносицу пальцами, коротко, резко тряхнул головой, будто желая прогнать усталость или наваждение, и подошел к двери, намекая, на то, что мне уже пора.

Я спохватилась, попрощалась немного скомкано и поспешила в приемную и дальше, на выход. И когда уже почти вышла в коридор, вдруг услышала, как дагон шутливо поинтересовался у секретарши

— Как вы думаете, Оливия, что лучше: горячее мороженое или холодное жаркое?

Я не выдержала и рассмеялась в голос. Настроение скакнуло почти до самого неба. Стоило, наверное, подумать, почему… но думать не хотелось совершенно.

* * *

Эта неделя ознаменовалась тем, что мы с летным клубом знатно оскандалились и снова засветились на страницах «Вестника Халявы».

Поначалу подобный исход ничего не предвещало. Мы просто занимались своими делами. А дел этих было столько, что я кругом ничего не успевала.

Мы начали тесно работать с магистром Грантом. И если поначалу он, с тоской посматривая на чертежи разных двигателей, качал головой и в своей неповторимой манере объяснял нам, почему у нас ничего не получится, то после первого же дня совместного «ковыряния» в железе, поведение его кардинальным образом изменилось, а мы узнали, что пессимизм может быть очень даже воинствующим.

Работа наша заключалась в том, что мы разбирали имеющиеся у нас в наличии образцы двигателей, изучали на практике из устройство и пытались понемногу модифицировать их в нужную нам сторону. Участвовали в этом действе, помимо меня и Гранта Сойер, Микки, Гвен и еще несколько ребят из клуба. Дело это оказалось непростое, грязное, нервное, хотя и очень интересное. В конце дня выглядели мы как стайка сказочных злобных нечистых духов и вели себя примерно также. Быстро выяснилось, что когда наш меланхоличный куратор увлечен работой, когда в его печальных глазах начинает сверкать благородное безумие, характер его неожиданным образом меняется.

— Какой криворукий тролль дергал этот узел? — гневно вопрошал магистр, указывая чумазым пальцем на очередной образец, — Хотите взлететь на воздух, весело хлопая ушами? Сейчас устроим..

— Эйр, а ну дайте мне этот бесполезный инструмент. Сейчас я вам наглядно продемонстрирую тщетность вашего предложения… О, видели, видели? Ну что я говорил? Ха-ха… все сломалось..

— Хоуп, кто вас так учил заряжать артефакты? Я? Хм… Нет, надо вот так. Я говорил иначе? Я учу вас критически мыслить…

А под конец, когда мы все уже едва не падали от усталости, Грант вдруг принимался философствовать.

— Ничего так не расстраивает, как неоправданные ожидания, друзья мои. Советую вам заранее смириться с полным провалом. Он совершенно неизбежен. Жалкая кучка бестолковых недоумков не способна родить ничего выдающегося.

Нам особенно нравилось, что к «бестолковым недоумкам» магистр легко причислял и себя. Поэтому мы ему всячески поддакивали и быстренько приходили к печальным выводам, что лучше нам всем сразу кому отчислиться, а кому уволиться из столь блестящего учебного заведения и со смирением заняться более подходящим для таких остолопов делом — чистить свинарники на отшибе самой глухой деревеньки,