царь Македонии (382–336 гг. до н. э., правил с 359 г.), начал вмешиваться в греческие дела практически сразу после восшествия на престол. Сначала он поддержал антифокейскую коалицию в так называемой Священной войне (355–346 гг. до н. э.), разразившуюся из-за захвата фокейцами храма в Дельфах и разграбления его сокровищ. Разбив фокейцев, Филипп стал доминировать в Фессалии, вместе с тем, разрушив Олинф (348 г. до н. э.), царь прибрал к рукам север Греции; Афины проиграли боевое столкновение с македонянином, и дело меж ними завершилось Филократовым миром (346 г. до н. э.); заодно и Священная война вскоре закончилась поражением фокейцев. Филипп в благодарность от Аполлонова прорицалища стал полноправным членом дельфийской амфиктионии – союза, объединенного вокруг почитаемого святилища обязательством его защиты и совместных жертвоприношений: акт, поначалу кажущийся, скорее, обузой, нежели почестью, однако для македонского царя, полуварвара в глазах всех прочих эллинов, это было великое достижение – оно уравняло его с прочими. А от этого уже было недалеко и до возвышения над этими самыми равными. Пока новоявленный агрессор направил свои действия на фракийское побережье, а керкиряне отправили в подмогу коринфскому полководцу Тимолеонту 2 корабля на сицилийскую войну (343 г. до н. э., о чем ранее уже было упомянуто), афинский оратор и политик Демосфен (384–322 гг. до н. э.), ранее выступавший против Филократова мира (его яростные речи против Филиппа – «филиппики» – вошли в поговорку), сумел поднять на борьбу против македонского царя большую часть разобщенного греческого мира, в том числе керкирян, как пишет Плутарх в его жизнеописании: «Разъезжая послом по Греции и произнося зажигательные речи против Филиппа, он сплотил для борьбы с Македонией почти все государства, так что оказалось возможным набрать войско в пятнадцать тысяч пеших и две тысячи всадников, – помимо отрядов граждан, – и каждый город охотно вносил деньги для уплаты жалованья наемникам. Именно тогда, как пишет Теофраст, в ответ на просьбы союзников назначить каждому точную меру его взноса, народный вожак Кробил заметил, что война меры не знает. Вся Греция была в напряженном ожидании, многие народы и города уже сплотились – эвбейцы, ахейцы, коринфяне, мегаряне, жители Левкады и Керкиры». Демосфен привлек даже фиванцев, хотя Филипп и оказал им большую услугу в разгроме фокейцев, а равно и персов, согласившихся участвовать финансово. Битва союзных сил с Филиппом при Херонее (338 г. до н. э.) обернулась для Греции катастрофой; 1000 человек пало, две трети союзного войска попало в плен, прочие разбежались. Плутарх оставил колоритную зарисовку нрава пьяного царя-полуварвара: «После победы Филипп, вне себя от радости и гордыни, буйно пьянствовал прямо среди трупов и распевал первые слова Демосфенова законопроекта, деля их на стопы и отбивая ногою такт: «Демосфен, сын Демосфена, предложил афинянам…» Однако ж, протрезвев и осмыслив всю великую опасность завершившейся борьбы, он ужаснулся пред искусством и силою оратора, который вынудил его в какую-то краткую долю дня поставить под угрозу не только свое владычество, но и самоё жизнь». Впрочем, участие керкирян в битве при Херонее, несмотря на общепризнанность, может быть поставлено под вопрос тем же Демосфеном, если только это не ораторское преувеличение: И.А. Шишова пишет в своей работе «Рабство на Хиосе», вошедшей в коллективный сборник 1968 г. «Рабство на периферии Античного мира»: «Демосфен объяснял неудачу битвы при Херонее тем, что союзниками Афин к 338 г. до н. э. были жители самых слабых островов, а наиболее сильные государства – Хиос, Родос и Керкира – не оказали афинянам поддержки».

Конгресс в Коринфе (337 г. до н. э.) фактически передал Филиппу всю Элладу, хотя официально это выглядело просто как оборонительно-наступательный союз македонского царства с вновь образованной греческой федерацией. Филипп уже обратил было орлиный взор своего единственного глаза на Персидское царство, но кинжал убийцы, доселе неизвестно, кем направленный – ревнивой ли брошенной супругой Олимпиадой или персидским царем, – прервал его жизнь; однако его заделом воспользовался его сын Александр III, вошедший в историю под прозванием Великий (356–323 гг. до н. э., правил с 336 г.). Подчинение им восставшей было против македонского владычества Греции и беспримерный поход на Восток останутся в стороне от нашего повествования, поскольку нас интересует, собственно, Керкира. Однако ушли безвозвратно те времена, когда веками все было более-менее ясно и стабильно: из века в век тянувшиеся войны с метрополией, положение «между крокодилом и львом», сиречь Спартой и Афинами… Нет, Александр полмира перевернул с ног на голову, и теперь Керкира, как и прочие многие земли, попала в стремительный кровавый водоворот, образовавшийся после крушения его «лоскутной монархии». Источники не оставили нам таких же подробных и исчерпывающих документальных свидетельств истории Керкиры эпохи эллинизма, вроде трудов Фукидида и Ксенофонта по предшествующему ей времени, поэтому, конечно, теперь рассказ пойдет более сжато и прерывисто – ну уж, как говорится, что есть.

Когда после смерти Александра Македонского его полководцы, деля наследие завоевателя, сошлись меж собой в смертельных схватках, досталось и Керкире. В 303 г. до н. э. ее захватили спартанцы под руководством Клеонима, сына Клеомена, однако их власть продолжалась недолго – в 301 г. до н. э. освободившуюся от спартанцев Керкиру безрезультатно осаждал Кассандр (ок. 355–297 гг. до н. э., правил Македонией с 316 г., фактически – с 309 г.) – сын Александрова полководца Антипатра, ставший македонским царем; на его совести – истребление семьи Александра Македонского: Кассандр убил его мать Олимпиаду (316 г. до н. э.), вдову Роксану (309 г.) и родившегося у нее по смерти Александра сына – тоже Александра, номинального царя Македонии Александра IV (323–309 гг. до н. э., номинально правил с 316 г.), также внес свою лепту в устранение Геракла (327–309 гг. до н. э.) – внебрачного сына Александра Македонского и персиянки Барсины, вдовы родосского полководца Мемнона, талантливого противника Александра на начальном этапе его борьбы с Персией.

Овладеть Керкирой Кассандру помешал сицилийский тиран Агафокл (361–289 гг. до н. э., правил с 317 г.) – человек экстраординарной судьбы и талантов. Сын сицилийского гончара и поначалу сам горшечник, затем – воин, выслужившийся в военачальники и удачный муж богатой вдовы, он сверг правившую в Сиракузах олигархию; против него объединились все – прочие города Сицилии, изгнанники и приглашенные ими к интервенции карфагеняне. И тогда запертый в Сиракузах Агафокл решился на безумный по отваге шаг – он с частью своего войска прорвался из Сиракуз, высадился на африканском берегу и нанес неожиданнейший удар прямо, можно сказать, в сердце, осадив Карфаген – как пишет Диодор Сицилийский: «Высaдившись в Ливии с небольшим войском, он сжег корaбли, отнял у своих солдaт нaдежду спaстись бегством, зaстaвил их тем сaмым хрaбро срaжaться и победил кaфaгенян, выступивших против него с многотысячным войском». Карфагенская армия, осаждавшая Сиракузы, спешно отступила на защиту родины и была разбита (хотя не все шло гладко – однажды африканская армия взбунтовалась и чуть не убила своего полководца, а потом, когда Агафокл был уже на Сицилии, взбунтовалась вновь и убила двоих сыновей тирана). Африканская кампания обеспечила Агафоклу победу и над сицилийскими врагами, после чего, в 304 г., он короновал себя царем; 301 годом до н. э.