Для женщин выбор был ещё печальнее. Поля, ткацкие и швейные мастерские, кухня или бордель.

У тех, кто согласился идти в солдаты, хотя бы жён в бордель не забирали. Ещё один повод, по которому армия Парижа росла и крепла.

Модельер ли ты? Актёр или певец? А, может, музыкант? Не имеет значения! Твоя прежняя профессия или класс остались в прошлом! Теперь же пора идти на завод! Легион необходимо же чем-то снабжать! И ты потрудишься на его благо!

Дисциплина была возведена в абсолют. За прогулы, брак в производстве или ещё какие срывы сразу же назначалось наказание всем причастным. А порой и не только им.

Нередко парижане применяли и телесные наказания. За малейшую оплошность можно было оказаться в колодках.

Могли урезать дневной паек или и вовсе лишить его.

В общем, нравы Париж насаждал очень суровые. Такие, что хоть стой, хоть падай. Захватчики объяснили, что покорённые фракции обязаны были трудом доказать свою преданность новому режиму.

Вот только… когда должен был наступить конец этого «тестового» периода, никто так и не удосужился им сообщить.

Имелась в Париже и особая организация. Некий Орден, который достаточно плотно был вплетён в структуру Легиона.

Рыцарь Ордена, Маяк, не раз навещал их батальон, не раз и не два он изучал поведение легионеров, спрашивал об их состоянии, настроении, интересовался слухами в войсках.

Короче, вынюхивал всё, что только можно. За время пребывания в Легионе Штирлиц уже уяснил, что всё, что от тебя требуется, — это не говорить плохого о начальстве, в особенности о Владыке, ака Лорде Парижа, да всячески восхвалять мудрость сержантов и лейтенантов.

И в глазах Ордена ты будешь верным и преданным винтиком огромного механизма.

Хотя пару раз он и Зорге видели, как Рыцарь Маяк уводил некоторых легионеров на «разъяснительные беседы». С которых последние уже не возвращались. Как в воду канули.

Так что прокол в их операции мог грозить участью очень даже незавидной.

Вообще, Маяк оказался тем ещё ублюдком. Рыцарь Ордена явно упивался своим положением и нередко терял берега.

До Штирлица и Зорге доходили слухи, что он покрывает поборы в отношении новобранцев, когда у тех отнимают половину довольствия и даже часть продуктового пайка. Также случалось, что хорошие и новые доспехи, которые получали со склада, им заменяли на уже побитые и старые.

С Маяком никто не смел спорить. А только попробуешь воспротивиться, как он усомнится в твоей преданности Парижу.

И что тогда делать? Или подчиняться треклятому Рыцарю или же получить билет на «столб позора». Ко всему прочему Маяк был замешан в организации подставных боёв среди легионеров. Да, в Легионе на боях простых солдат офицеры нередко делали ставки. И порой очень даже внушительные.

Рыцарь чуть не затащил в эту мутную тему и самого Штирлица. Маяк заметил талант в новичке и хотел было пристроить его возле себя. Хорошо хоть, что Штирлицу удалось отбиться от Рыцаря, обосновав свою победу чистой удачей.

Пришлось даже несколько учебных поединков для этого проиграть.

И Маяк, кажется, поверил. До конфронтации Штрилиц доводить не желал. Так как в таком случае никто не выступит на его стороне.

Что стоило его слово против Рыцаря целого Ордена? Так что хорошо, что Маяк не стал настаивать и сместил фокус на куда более перспективного Огонька.

В один же из дней, когда Штирлиц и Зорге в очередной раз занимались «архиважным» делом, а конкретно красили траву, ворота Марокко широко распахнулись.

На улицы хлынули невиданные ранее разведчиком части. Незнакомые стяги, новые лица, могучие силуэты носорогов, гигантские баллисты и прочие боевые машины.

Тысячи солдат хлынули в полис, расположенный на границе с Техасом. Что означало только одно… Париж уже подводил новые части к линии фронта. Война должна была начаться с новой силой!

А это значит, время поджимало!

Штирлиц посмотрел на Зорге. Зорге посмотрел на Штирлица. Похоже, самое время нанести визит Ордену и сообщить им архиважную информацию!

Глава 9

— И что же за секретность такая сподвигнула двух легионеров затребовать себе личную встречу с Магистром? — ухмыльнулся мужчина.

Магистр Кольт изучал своих гостей, а те смотрели на него в ответ. Первым нарушил эту тишину Штирлиц, прочистив горло.

— Например, подозрения о том, что кое-кто из нашего окружения работает против Парижа, — открыто заявил солдат.

Магистр нахмурился. Всё веселье покинуло его.

— Ты понимаешь, что с такими вещами не шутят, рядовой? — уточнил он.

— Абсолютно, — заверил Магистра Штирлиц.

— Можешь ли поклясться Системой, что ты сейчас не врёшь мне? — задал новый вопрос Кольт.

Перед Штирлицем тут же возникло окошко о том, что Магистр предлагает составить договор.

Имя: Допрос с пристрастием

Описание: Кольт — мужик серьёзный. Кольт — дядька деловой. Он не потерпит ни слова лжи от вас. Докажите ему свою искренность, иначе наказание у «столба позора» покажется вам детской сказкой.

Убедившись, что от него не требовали ничего, кроме как говорить правду, Штирлиц согласился на условия договора. Настоящий «допрос с пристрастием» подразумевал и менее приятные вещи, но раз Система на это счёт молчит, значит, и опасаться нечего.

И начался допрос.

— Твоё имя.

— Мои товарищи по роте подтвердят, что я — Штирлиц, — заявил мужчина. Ему не впервой было выкручиваться под детектором лжи Системы.

— Ты заявляешь, что в рядах армии есть шпион? — спросил Магистр.

— Именно так, — хмыкнул Штирлиц.

Ох, если бы мужчина напротив узнал правду.

— Мне нужно имя, — настоял Кольт.

— Маяк.

— Как ты понял, что он — шпион? — уточнил Магистр.

— Я следил за ним достаточно долгое время, — признался Штирлиц.

— Зачем ты это делал? — нахмурил брови Кольт.

— Я надеялся, что Рыцарь Маяк будет наказан за те мерзкие поступки, о которых, смею предположить, вы и так осведомлены, — кивнул Штирлиц.

Ответ Магистра, точнее, его отсутствие, говорил сам за себя. Выходит, не таким уж и благородным был их столь прославленный Орден.

Защищать фракцию от врагов внутренних и внешних? Ещё стоило понять, кто действительно враг, а кто друг. Скорее, работал принцип «своих не выдаём». Но одно дело — мелкие «грешки», касающиеся превышения полномочий, и совсем другое — предательство.

Такое не прощают, за такое взыщут по всей строгости.

— Хорошо, я вижу, что ты говоришь правду. Или,