Шрифт:
Закладка:
Поэтому и не ругался, так, безобидно пошутил, что, мол, ожидал большего.
Так вот Умарова меня тогда поразила — первая помощница, которая разобралась с этим адовым скоплением столбцов, да так, что еще и оптимизировала потом.
Так что, наверное, глупо удивляться тому, что мой отказ вместо того, чтобы успокоить Нелли, наоборот, ее замотивировал. Да так, что я реально охреневаю, когда она довольно грациозно выпорхнула из машины лишь для того, чтобы сначала прижаться ко мне, а потом буквально стечь по моему телу вниз и оказаться на коленях.
— Ты ведь намекал же, — игриво заявила она, глядя на меня снизу вверх. Еще и губу облизывает.
Может быть, я так же сильно ошалел от радости, когда мне впервые дала девчонка, как раз в девятом классе, после какой-то из дискотек.
Нелли успевает разобраться с ремнем, пока я, как идиот, осознаю реальность.
— Так, детка, давай-ка притормозим, — прихожу в себя и подхватываю горе-соблазнительницу на руки.
Чтобы доставить Нелли в квартиру, приходится приложить усилия. Утолять ее сексуальный голод под камерами нет никакого желания — во-первых, потому что она сама завтра сгорит со стыда, насколько я успел ее изучить, а во-вторых…
Во-вторых, мне эгоистично не хочется делиться ни с кем тем, какая она горячая, когда возбуждена.
Когда, наконец, за нами закрывается дверь квартиры, я выдыхаю с облегчением, но, увы, рано. Мышка льнет ко мне, соблазняя и толкая к краю, ловко провоцируя переступить опасную черту.
А я, сука, чувствую себя каким-то извращенцем от этого! Потому что ну… Зашквар это какой-то! Одно дело, когда девка сама захотела острых ощущений, и все у вас по договоренности. И совсем другое, когда вот так — какой-то уебок воспользовался и втихаря накачал ее дрянью.
— Мышка, а давай в душ? — предлагаю, чтобы хоть как-то ее отвлечь.
— А ты мне спинку потрешь? — мурлычет Нелли.
Мысленно застонав, стискиваю зубы. Это какое-то наказание сверху, не иначе. Чем больше она меня искушает, тем болезненнее ноет член. Но вместе с тем все крепче понимание, что я не смогу переступить черту.
Не с ней.
Не так.
Меня спасает Фома. Открываю ему, почти не глядя — он заходит как раз, когда у мышки повышается желание получить все вот прямо сейчас.
Друг быстро оценивает ситуацию и присвистывает.
В первый момент Нелли пугается, вцепляется в меня, интуитивно ища у меня защиты. И это даже греет. Но затем проблеск сознания в ее глазах меркнет.
— Сейчас я сделаю ей укол — подействует быстро, — командует Фома. — Потом будем капать.
Уже позже, сидя на кухне, когда я достаю коллекционный виски — знаю, что друг ценит многолетний алкоголь, он все же вроде как невинно интересуется:
— А это не та фифа, которая тебе твоего бойца спать уложила?
Ставлю стакан обратно на стол, так и не выпив. Зато Фома без зазрения совести махом опрокидывает стакан, закусывает лимоном, потому как это все, что я покромсал на скорую руку.
— Она, — хмуро отвечаю, потому что не вижу смысла отпираться.
Он хмыкает, долго молчит, разглядывая свой стакан, а затем глубокомысленно изрекает:
— Влип ты, Мишаня. Дай знать, если прочухаешься.
Он уходит, а мне так и хочется ему сказать не «если», а «когда»! Но я почему-то молчу.
До утра успеваю подремать — в гостиной, естественно. Ни к чему провоцировать соблазн.
А утро у нас с Нелли выдается просто отменное…
Одно на двоих.
19 Нелли
Просыпаюсь от сильной головной боли. Кажется, в висках противно стучат молоточки. Первая попытка открыть глаза приводит к тому, что меня начинает мутить.
Запоздало понимаю, что потолок надо мной до странного незнакомый.
Делаю еще одну попытку — выходит так себе, но я хотя бы приподнимаюсь на… постели.
Чужой.
Собственно, и комната, в которой я нахожусь, тоже чужая.
Логичный вопрос — где — тут же всплывает в гудящей голове, и словно в ответ на него в дверях появляется Воронцов.
Свежий, до обидного бодрый. Еще и смотрит на меня с легкой насмешкой.
— Пришла в себя?
Его голос отдается гулким набатом в моей голове. Во рту сухо, и единственное, о чем я могу сейчас думать — вода.
Босс точно понимает меня без слов, кивает в сторону. Я осторожно поворачиваюсь и вижу на тумбе возле кровати стакан с водой.
Не раздумывая, тянусь за ним, игнорируя головную боль.
Вкус у воды странноватый — с кислинкой. Опять же понимаю это с запозданием.
— Что ты… подсыпал?
Михаил насмешливо фыркает.
— По себе судишь, мышка?
Я молчу. Ну, что тут скажешь? Вроде он все понял, но я признаваться все равно не стану.
— Сейчас полегчает. Фома сказал, что капельницы всю дрянь вывели. Или как-то так. Осталось по мелочи.
Растерянно поднимаю на него взгляд и только сейчас замечаю стоящую неподалеку стойку для капельниц. Такая была у нас, когда маме было плохо с давлением, а в больницу она отказалась ложиться.
— А что… Что со мной?
С лица Воронцова пропадает любой намек на улыбку, а меня опять начинает мутить. Но сейчас уже от ожидания. Нехорошие догадки появляются, и я опускаю взгляд, приподнимая одеяло. Вижу, что сижу я в чужой футболке. Вроде мужской. Не надо быть гением, чтобы понять, в чьей.
— Ты меня раздевал!
Босс фыркает в ответ.
— После того, что ты предлагала мне в машине, знаешь ли, твои претензии звучат смешно.
— Ч-то я предлагала?
Миша демонстративно вздыхает.
— Вот так всегда с вами, девушками. Сначала сами соблазняете, практически насилуете, предлагая отсосать, а потом не при делах.
Я замираю от его слов. Нет. Ну, нет же. Не может быть… Или да?
Силюсь вспомнить хоть что-то, но в голове лишь короткие бледные вспышки. Кажется, поцелуй был. И там, на сцене, девушка взяла и…
Нет. Я не могла вот так же! Просто не могла…
— Ты меня заставил? — это единственное предположение.
— И зачем мне это? — нахально ухмыляется Воронцов. — Нет, мышка, мне нет нужды заставлять девушек — они сами мечтают, чтобы я отымел их.
Его грубость царапает слух, отдаваясь в груди неприятным зудом. Ну конечно, он весь такой востребованный. Кто бы сомневался.
Отворачиваюсь, сдерживая слезы, причины, которых не могу назвать даже себе.
— Эй, ты чего? — раздается слишком близко. Я не успеваю отодвинуться, как оказываюсь в руках
