Шрифт:
Закладка:
— А ЖЗЛовская книга о вас вам понравилась?
— Она собственно не обо мне, а о нашем времени и моем поколении. Многие вещи приходилось объяснять: ведь человек, которому меньше сорока, просто не поймет, почему из-за какой-то повести про армию возбудилось все Министерство обороны СССР. Автор Ольга Ярикова проделала колоссальную работу, пошла путем тщательной реконструкции эпохи, но за счет этого книга утяжелилась. Может быть, когда-нибудь при переиздании ее сократят… А сейчас в «ACT» выходит новая книга обо мне — доктора филологических наук, зав. кафедрой современной литературы филфака МГУ Михаила Голубкова. Это в известном смысле коллективный труд его семинара по современной российской литературе.
— Какой у вас круг общения? Остались ли друзья юности?
— Я в отношениях с людьми очень консервативен. Если человек какими-то поступками не огорчил меня, что бывало, то я с ним дружу всю жизнь. Общаюсь с теми, с кем мы когда-то ходили в литобъединение, с кем работали в «Московском литераторе» и в «Смене». У меня как раз новых друзей не так много. Я постоянен. И в семейной жизни тоже. Как женился в 1975 году, так и живу с одной женой Натальей. Для многих писателей это не характерно. Многоженство в нашей среде типичнее. Часто спрашивают, откуда же у меня столько эротических линий в прозе. Вы не поверите, друзья рассказывают… С дочерью Алиной я очень близок. Она сейчас известный блогер, и гораздо более радикальный, чем я. Внуки заканчивают школу, литературных наклонностей я у них пока не вижу. Может, и к лучшему…
— Активны ли вы в интернете, в соцсетях?
— У меня есть сайт, высказываюсь в фейсбуке, а в соцсетях я не сижу. И вообще считаю, что это дело очень опасное: колоссальный и порой бессмысленный расход времени и умственной энергии. У меня был один очень хороший сотрудник в «Литературной газете», он прекрасно писал. Потом на какое-то время от нас ушел в интернет-издание. А потом вернулся, но его как подменили. Слова в газету из него не выжмешь. Я сначала никак не мог понять, в чем дело. А потом совершенно случайно выяснил: он целыми днями сидит в интернете и ежеминутно на все реагирует в соцсетях, буквально выгорая. И он как журналист на этом закончился.
— Вам чего-то не хватает сейчас в жизни?
— Всегда чего-то не хватает. Мне справедливости не хватает — во всех сферах. Я остро реагирую на социальную несправедливость. Не понимаю, как можно учителям платить копейки, особенно провинциальным, а какой-то клавиатурный клерк в госкорпорации получает огромную зарплату. На Соловках почтальону платят 7 тыс. рублей, а вип-почтмейстер получил у нас годовой бонус 70 миллионов, это помимо зарплаты. Я не понимаю, как можно отметить очередной юбилей фанерной эстрадной звезды на уровне национального праздника, а Юрия Бондарева, писателя-фронтовика, забыть поздравить с 95-летием! И такой несправедливости у нас, к сожалению, очень много. В литературе мне тоже не хватает справедливости, я вижу, что абсолютно бездарные тексты обвешивают с ног до головы какими-то премиями, а достойная литература остается без внимания. Но время все расставит по своим местам, я в этом уверен. А я в меру отпущенных сил старался и стараюсь, чтобы это случилось пораньше…
Беседовала Маргарита Кобеляцкая
Журнал «Читаем вместе», № 11, 2019 г.
— В интервью в честь Вашего юбилея прежде всего хочется поговорить о Вас, о Вашем творческом пути. Вы человек универсальных дарований, которому подвластны все литературные жанры. Легко ли Вам было в ходе литературного становления переходить от поэзии к прозе, от прозы к публицистике и совмещать все это с научной работой (написанием диссертации) и редакторской деятельностью? Какое из занятий наиболее «Ваше», Вам по сердцу, чем более всего хотите заниматься в ближайшие годы?
— Вряд ли меня можно назвать человеком универсальных дарований, ведь есть другие образцы, удивительные. Например, журналист газеты «Правда» Егор Гайдар стал экономическим реформатором, а профессиональный комик Владимир Зеленский работает ныне президентом Украины… Мои же способности так или иначе сосредоточены в литературной сфере. Что же касается разнонаправленности, то замечу: все серьезные литераторы пробовали себя (часто успешно) в самых разных формах и жанрах. Пушкин, Гоголь, Тургенев, Лермонтов, Некрасов, Катаев сочиняли и стихи, и прозу, и публицистику, и пьесы, и научные статьи, в разные периоды жизни отдавая предпочтение разным жанрам. Противоречия тут никакого нет. Думаю, композитор, сочиняющий исключительно симфонии, выглядел бы странно. Вполне логично, что молодой поэт Юрий Поляков в 1981 году написал диссертацию о своем ровеснике поэте Георгии Суворове, погибшем при освобождении Эстонии. А редакторской работой занимались в той или иной степени почти все серьезные литераторы. Пушкин в 1830 году плотно редактировал «Литературную газету», хотя выволочки от Бенкендорфа получал бедняга Дельвиг, умерший от расстройства после очередного нагоняя. Не могу сказать, что и мое 16-летнее пребывание на посту главного редактора ЛГ было безоблачным. Переход от одного жанра к другому чаще всего диктуется спецификой темы и задачами, поставленными автором перед собой. Стихи и проза — это отложенное влияние на общество. Публицистика — своего рода «прямой массаж сердца». Думаю, в ближайшие годы, как и в предыдущие, я буду распределять свое усердие между прозой, драматургией и публицистикой.
— Ваши новые книги — в основном публицистика. Пишется ли параллельно художественная проза, или «лета клонят» к суровому гражданскому слогу? В интернете появилась информация, что Вы пишете сборник рассказов о советском детстве. Какие они будут по настроению? Перекликаются ли с Вашими «советскими» повестями, на которых лично я росла — «Работой над ошибками», «100 дней», «Апофегей», «ЧП районного масштаба» и пр.?
— Это ошибочное впечатление. Вероятно, вы следите за новинками русской прозы по коротким спискам «Букера», «Большой книги» или «Ясной поляны», где меня нет по известным причинам. Кстати, я в течение нескольких лет был «академиком» «Большой книги», воочию убедился в том, что это чистой воды лохотрон: на тебя жестко давят, чтобы ты отдал свой голос, скажем, Прилепину, а не Алексиевич, графоман Леонид Юзефович легко обходит выдающегося прозаика Александра Терехова. В общем, я со скандалом сложил с себя полномочия.
Напомню, что за последние десять лет у меня вышли в свет огромная «ироническая эпопея» «Гипсовый трубач», которую издатели выпускали частями, и два больших романа — «Любовь в эпоху перемен» и «Веселая жизнь, или Секс в СССР», последний вот уже полгода является лидером продаж, о чем вы тоже, вероятно, не подозреваете. В тот же период появились гораздо меньшие по объему сборники моей публицистики: «Левиафан и Либерафан», «Перелетная элита», «Желание быть русским», «Босх в помощь!», куда я включил мои статьи и интервью, выходившие в периодике. Так что никакого «побега» из прозы публицистику не наблюдается.
Я действительно пишу сборник рассказов о советском детстве. В известном смысле стилистически мои рассказы близки к ранним моим повестям, ведь стиль — это человек. Вы и сами можете в этом убедиться, прочитав два рассказа из этого цикла, опубликованные в ЛГ: «Пцыроха» и «Брачок». Пролегоменами к новой книге о детстве стали в известной степени главы «Гипсового трубача», посвященные жизни Кокотова в пионерском лагере. Но вампиров там в отличие от романа Иванова «Пищеблок» в помине нет. Мой жизненный и — не побоюсь этого слова — исторический опыт диктуют несколько иной взгляд на то время. Кроме того, мне очень не нравится, когда на советскую эпоху возводят напраслину, как та же Людмила Улицкая в своих «детских» сочинениях. Не надо все-таки личные и семейные комплексы объявлять архетипами русской жизни. Да и вообще, если пьеса называется «Русское варенье», это совсем не значит, что она про русских. Если в детстве у тебя были на лице обильные прыщи, и первая любовь по этой причине не задалась, советская власть и КПСС тут ни при чем.
