– У нас тоже цацкаются с террористами и им подобными личностями, вместо того чтобы размазать все это дерьмо самым решительным образом, – подливая в рюмки коньяк, недовольно пробурчал Акрамов. – Помните, как шахиды-исламисты щемили американцев в Бейруте?

– В восьмидесятых? – уточнил Константин.

– Да, в восемьдесят третьем году один такой герой-смертник взорвал американское посольство в Бейруте, убил шестьдесят человек, включая семнадцать американцев. В следующем году снайпер там же пристрелил президента американского университета, а чуть позже мусульманские фундаменталисты похитили сотрудника ЦРУ.

– Было дело. Досталось им тогда по полной программе.

– Точно, досталось. А все почему?! – кипятился таджикский генерал. – Потому что заигрались в демократию! Развели либерализм по отношению к террористам! А у Советского Союза в те времена иллюзий не было. Руководство страны не стесняли моральные нормы, свободные средства массовой информации, независимая судебная система по причине полного отсутствия таковых. Потому и были приняты самые жесткие меры, не ограниченные какими-то этическими соображениями.

Молодцов хорошо помнил то событие, на которое намекал его таджикский друг. В узких кругах спецслужб оно обсуждалось довольно долго, всегда с улыбками и с чувством абсолютного превосходства.

Крестные отцы радикального ислама ненавидели неверных коммунистов с той же силой, что и сатанинский Запад. Поэтому осенью 1985 года шиитские фундаменталисты «Хезболлы» и палестинские активисты ФАТХа организовали похищение четырех советских дипломатов в Бейруте.

В то время в Ливане шла кровопролитная гражданская война с участием суннитов, христиан-маронитов, шиитов, палестинцев, друзов. В ней принимали активное участие сирийцы и израильтяне. Разобраться в этой сумасшедшей заварухе, понять, кто есть твой настоящий друг, было крайне сложно.

В качестве платы за освобождение похищенных заложников террористы потребовали вывести сирийские войска из Триполи и Бейрута. Наши дипломаты и официальные лица попытались вести с ними переговоры, однако ничего из этого не получилось. Было потеряно время. Бандиты расстреляли одного из наших дипломатов.

Тогда за дело взялся Комитет государственной безопасности СССР, а именно Первое Главное управление – внешняя разведка. Один из ее сотрудников встретился в Бейруте с духовным лидером «Хезболлы» шейхом Фадлаллой. Он заявил, что Советский Союз проявил максимальное терпение, но оно на пределе. Дескать, сейчас рассматриваются варианты ответных действий.

– Каких же? – с улыбкой осведомился шейх.

Советский разведчик перешел с чистого арабского на английский с чудовищным русским акцентом. Это был очень плохой знак.

– К примеру, будет случайно запущена баллистическая ракета СС-18, – спокойно сказал он. – Она полетит по непредсказуемой траектории и может упасть на шиитскую святыню, иранский город Кум. Или на Мешхед. А самое печальное будет состоять в том, что ее взрыв почему-то совпадет с полуденной молитвой.

Улыбка исчезла с лица шейха. Он задумался.

А это, если продолжать расшифровку примет и суеверий, был хороший знак. По крайней мере, появлялась надежда на то, что еще трех советских дипломатов террористы расстрелять не посмеют.

Тем временем другие сотрудники КГБ установили персон, причастных к похищению. Руководил операцией глава оперативного отдела «Хезболлы» Имад Муания.

После этого резидентура КГБ захватила двух родственников ближайших помощников Муании. Через несколько дней тело одного из них с перерезанной глоткой и с собственным половым органом во рту было найдено у входа в его же дом. К трупу была прикреплена записка, в которой недвусмысленно говорилось о том, что второго родственника постигнет та же участь, если советских дипломатов немедленно не освободят.

30 октября 1985 года они были отпущены.

– Ты ведь теперь вхож в самые высокие кабинеты вашего министерства обороны. Верно, Мухаббат? – начал Молодцов издалека после пятой или шестой рюмки.

– Ага! Мы с министром однокашники. В военном училище в одном отделении лямку тянули, – подтвердил тот и широко улыбнулся. – Дней пять назад вместе на рыбалку ездили.

– Это хорошо.

– А что у вас за проблема?

– Скажи, нет ли у тебя надежных людей за речкой?

– Вам нужна какая-то информация? – осведомился генерал и наполнил рюмки. – Или хотите сами туда махнуть?

Константин переглянулся с Иваном. Настала пора раскрыть товарищу истинную причину прибытия в Душанбе группы российского спецназа. Мухаббат Акрамов был надежным человеком, способным сохранить тайну. К тому же он состоял на высокой должности, обладал связями и мог пособить в решении будущих проблем.

Молодцов в двух словах сообщил ему о большой вероятности террористического акта в Кабуле.

Мухаббат опрокинул стопку, закусил, малость подумал и проговорил:

– Есть у меня один приятель, служит в нашем МГБ. Недавно виделись, пили, о жизни философствовали. Что-то он такое сказал мне. Сейчас… Ах да! Вы полевого командира Рахмонова помните?

– Конечно! – хором ответили друзья.

– Так вот. Многие его бывшие боевики ушли за речку, осели там, живут, зарабатывают как уж могут. От них пару раз доходили слухи о крупном теракте, готовящемся в Кабуле.

Константин выпил коньяк, прожевал ломтик лепешки, испеченной в тандыре.

– Интересная информация, – сказал он, вздохнул и спросил таджикского друга: – А ты не мог бы еще разок встретиться с этим твоим приятелем из МГБ?

– Хотите узнать новости?

– Хотим, Мухаббат. Очень даже.

– А чего это вас так вдруг взволновал Кабул? Там ведь сейчас американцы. Чего нам-то с вами беспокоиться? Пусть они теперь переживают! Или ты соскучился по тем краям?

– Видишь ли, у нас тоже имеется кое-какая информация по готовящемуся теракту.

– Так. И что?

– Знаешь, где планируется произвести взрыв?

– Нет, конечно.

– У посольства Российской Федерации.

Акрамов поскреб пятерней коротко остриженный затылок и заявил:

– Да, парни, это меняет дело. Сделаем, не переживайте. Все сведения, которые поступают от осведомителей в МГБ, будут у вас.

Мухаббат Акрамов был из тех людей, при общении с которыми напрочь забывались такие различия, как национальность, возраст, образование, род войск, должности, звания. Его необыкновенная веселость, энергия, начитанность, мудрость и порядочность выходили на первое место, совершенно завораживали, околдовывали тех людей, которым доводилось общаться с ним.

После развала Союза дела в Таджикистане обстояли ничуть не лучше, чем в России. Войска специального назначения были сокращены в несколько раз, да и занимались они совершенно не тем, чем должны были. Акрамову довелось поработать на охране объектов, в патрульном подразделении и даже конвоировать осужденных преступников.

Однажды у него случилась деловая командировка в Москву в составе небольшой делегации офицеров МВД. Он встретился с Молодцовым и застрял у него в квартире до глубокой ночи. Тогда Мухаббат и рассказал другу о специфике своей новой службы.

– Ты говоришь о нищете вашего народа, брат, – проговорил он, покуривая возле открытой форточки. – Я иной раз в Душанбе выезжал по вызовам, которые тебе и в страшном сне не привидятся. Это были такие квартиры или дома! Там была столь вопиющая нищета, брат, что даже слово «кошмар» лишь приукрашивало ее. Приезжаешь на задержание с местной милицией в какой-нибудь пригород, Гиссар или Вахдат, врываешься в жилище, осматриваешься там и вдруг отчетливо понимаешь, что взял не опасного бандита, а обычного человека, в дом которого даже тараканы сунуться боятся, дабы их там не съели. Да, по факту человек совершил ограбление или обворовал магазин. Но по сути он всего лишь один из тех бедолаг, которые не нашли своего места при новом экономическом строе. Бедняга воспитывался в другое время, на иных ценностях. Он и рад бы пойти работать по специальности, которая у него, между прочим, есть, но работы нет и не предвидится. Потому стоит этот человек в наручниках, опустив голову, и желает только поскорее умереть.

Глава 9

РСФСР,