терпите Маргариту и священника? Ведь Туманный погибает из-за лжи, работы нет, только воду из источника качают. Семенова золотую жилу не оставит, пока легенда о чуде будет работать. Не жалко вам молодежь, у нее ведь здесь будущее под стать названию – туманное? – Лев Иванович с сочувствием смотрел на женщину, которая до сих пор переживала из-за страшной беды с дочерью.

– А мне что от их веры, от их воды! Ни холодно ни жарко, у меня свой бизнес. Меня никто здесь не пожалел, когда горе случилось. Я перед местными на колени вставала, не травите девчонку, не виновата она. Все без толку… Ворота исписали похабщиной, помоями облили, в церковь на службу поп ее не пустил. Довели до того, что дочка в петлю полезла. Я своими руками веревку снимала с ее шеи. – Женщина вытянула вперед узловатые скрюченные пальцы в пигментных пятнах. – Никанорыч помог выходить ее, выписал рецепт на успокоительные, хоть полегчало кровиночке моей немного. Я и к Маргарите ходила просить, чтобы на юриста денег заняла. Она только посмеялась надо мной, сказала, что смотреть надо было лучше за девкой. Если бы не Катька, я бы и не простила ей те слова. Теперь она знает, что не все деньгами решить можно, с того света ребенка уже не вернуть.

Баба Соня вдруг застыла, вытащила из передника толстую пачку купюр, с удивлением уставилась на нее, будто видела в первый раз. И вдруг неожиданно разрыдалась:

– Вот главная вера нынче – деньги. Вот сила главная. Деньги эти проклятые… С ними бы мою Тонечку можно было вылечить, спасти, найти того насильника, наказать. Эх…что за жизнь такая страшная.

От ее слез аппетит у Гурова мгновенно пропал. Он расспросил у пенсионерки, где находится дом Семеновой, а потом скомканно поблагодарил ее и пошел на улицу, оставив пожилую женщину рыдать над заработанными деньгами.

Глава 5

На свежем воздухе, после еды мысли прояснились. Страдания жителей Туманного, конечно, трогали Гурова, но за годы работы он привык мыслить и действовать рационально. И сейчас он понимал, что Дымов главный свидетель, который единственный может рассказать, что в действительности произошло перед взрывом в купе. Виновен он или лжет – неясно. А вот что с ним сделают верзилы Семеновой – абсолютно понятно. Поэтому нужно разыскать важного свидетеля, освободить его и доставить в райцентр как можно быстрее. А там уже не будет проблемой связаться с Орловым и отстранить местных полицейских и прокурорских работников от следствия. Звонить с телефона главного врача или бабы Сони он побоялся, слишком огромная власть у Семеновой в поселке. За вознаграждение его слова, номер телефона и все планы тут же донесут местной помещице. По-другому ее не назвать, жизнь и души жителей Туманного уже много лет принадлежат властной чиновнице. И просто пройти мимо этого беспредела он не может, поскольку местная царица решила, что может контролировать не только жизнь поселка, но и работу Гурова. И этого он потерпеть не мог – профессионал до мозга костей, Лев Иванович всегда делал свою работу до конца. Виновен ли Дымов, является ли жертвой случайных обстоятельств, это должно быть доказано следствием и судом с помощью вещдоков, а не просто домыслами деревенских жителей. Он старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска Министерства внутренних дел России, а не местный купленный с потрохами участковый, и он никому не позволит вмешиваться, а уж тем более портить результаты его труда.

На перекрестке после церкви Лев Иванович остановился, окинул взглядом поселок – темные силуэты домов, редкие желтые пятна окон и почти полное безмолвие. Жизнь местных замедлилась, работяги ужинали либо уже отправились спать.

Гуров на секунду задумался о том, откуда лучше всего начать поиски Дымова. Дорога сначала упиралась в большую парковку рядом с заводом, а потом вилась серой лентой дальше наверх, где на пригорке стоял за высоким забором дом Семеновой. Для поиска территория завода больше, чем участок Маргариты, и потаенных уголков, где можно незаметно держать человека, тоже больше, так что, возможно, Дымова прячут именно там. Да и проникнуть на территорию проще, так что начать поиски следует оттуда, а если на территории завода не найдутся следы Дымова, то тогда он осмотрит дом Маргариты.

Но по прямой дороге опытный опер не пошел, слишком рискованно. Чтобы избежать возможной слежки, он бросился бежать вдоль дороги, потом свернул к домам и запетлял между постройками. Иногда он останавливался, прислушиваясь, не раздаются ли сзади звуки шагов или скрип автомобильных шин. На узких улицах застыла вечерняя тишина, только из форточек раздавалось позвякивание тарелок и тянулись ароматы скромных ужинов. Охранники Семеновой сдались и перестали за ним бегать, им сейчас не до наглого москвича. Пойман главный виновник преступления, и ему увлеченно придумывают наказание.

Через десять минут опер был уже на парковочном пятачке перед заводом, где стоял сизый дымок от выхлопных газов. Три длинные фуры выстроились в ряд перед пропускным пунктом, где охранник проверял документы у водителей и помечал в журнале прибытие большегрузов. Лев Иванович замер за невысокими кустами, дождался, когда очередной водитель вылезет из кабины, чтобы отдать охраннику бумаги, и бросился под последнюю машину.

Там он накинул куртку на голову так, чтобы не задохнуться от выхлопных газов, накрепко рукавами зафиксировал ее вокруг шеи и, обмотав рукавами джемпера ладони, ухватился за теплую металлическую раму, на которой крепилась многотонная конструкция. Висеть, уперевшись в днище руками и ногами, с трудом втягивая загазованный воздух через плотную ткань куртки, было тяжело, он считал каждую секунду.

Вот машина задрожала, сдвинулась на десяток метров, хлопнула дверь, и можно было расслабиться на пару секунд. Он покрутил кистями, разминая онемевшие руки, и снова вцепился в стальные края рамы. Новый хлопок, большегруз завибрировал, фыркнул сизым дымом и плавно поехал за ворота завода. Пальцев он уже почти не чувствовал, только боль от горячего железа. Еще мгновение, и грузовик затих перед погрузочной площадкой, встав перед воротами с огромной буквой «В». Надо не мешкая действовать. Гуров перекатился по хлюпающей грязи и бензиновым лужам и полуприседью пробежал к соседним воротам, где возле площадки для погрузки было уже пусто. Забитая упаковками чудодейственной воды очередная машина отбывала обратно. Конвейер не останавливался ни днем ни ночью.

Короткими перебежками из одного темного угла в другой Лев Иванович перебрался подальше от склада, где вереницей заполнялись фуры. Следующее здание, судя по шуму, было цехом розлива. За стенкой вибрировали и гремели механизмы, сквозь шум раздавались голоса рабочих. Здесь Дымова тоже нет смысла искать, слишком много людей, а значит, и свидетелей.

Еще одно длинное приземистое здание, глухое, без окон, с единственной дверью, рядом с которой стоял уже знакомый автомобиль – тот, в который запихнули Дымова буквально пару часов назад. Раздались звуки шагов, и Лев Иванович прижался к стене, стараясь не выйти из черной тени под свет фонаря. Двое широкоплечих мужчин с трудом тащили тяжелую пластиковую бадью, которую Гуров видел в бане священника. Внутри емкости глухо плескалась вода.

– Стой, – буркнул один из носильщиков, и по голосу Лев узнал охранника, с которым подрался рядом с машиной Егоркина.

Крупный мужчина со стоном бросил ручку чана со своей стороны и потер кисть, которую вывернул ему Гуров во время стычки.

– Хорошо тебе москвич навалял? – насмешливо уточнил его молодой напарник. – Попроси Маргариту, пускай переведет тебя из охранников в помощники к священнику, станешь за ним присматривать. Будешь с инвалидами и стариками в церкви водичку в тазике за слепым носить. Осилишь или уже тяжелее тарелки ничего поднять не сможешь? А лучше помочи руку в живой воде, сразу заживет!

И парень расхохотался собственной шутке.

– Заткнись! – рявкнул охранник. – Шутник! Как только с водой разберемся, отправит тебя Марго за москвичом следить.

– Я один не пойду, – басовито загудел охранник помоложе. – Пускай Витька со мной отправляет, вдвоем наваляем москвичу, так что он надолго Туманный запомнит.

– Рука вообще не работает, сможешь один дотащить?

– Вот ты ушлый, Кирпич, – снова начал задираться молодой. – Таскать он не может, с москвичом разобраться не может.