– Неохота руки об тебя марать. Потом с тобой еще сочтемся, каратист. Так и знай, тебе здесь даже сутки не продержаться.

– Беги к хозяйке и не забудь передать мои слова. Я не остановлюсь, пока не найду взрывника. – Лев плюнул вслед хромающему охраннику.

Слюна вытянулась кровавой ниткой на грязном снегу. «Сегодня кровь в поселке льется рекой, видимо, привыкаю к местным традициям», – сквозь боль усмехнулся он собственным мыслям.

Куда дальше? Связи нет, в квартиру не вернуться, из официального расследования он будет исключен. Даже если Орлов будет против, в любом случае при наличии рапорта его не имеют права допустить в следственную группу, пока не будут выяснены все обстоятельства, описанные в рапорте Егоркина.

«Война войной, а обед по расписанию», – решил Лев Иванович. Он проверил нос, зубы – все было целым и не шаталось. Рукавом куртки и чистым снегом из глубины сугроба он кое-как оттер кровь с лица. Потом решит, куда податься. А сейчас после долгих часов на улице его мучает холод, да и голод дает о себе знать. Он решительно зашагал по знакомому маршруту – через железнодорожный мост, потом вдоль домишек к уютным желтым окнам и знакомому запаху жареного теста.

Баба Соня гремела посудой так, что было слышно за пару домов, аромат же ее стряпни полз опять по всей улице. Он подсунул руку в щель калитки, откинул крючок из проволоки и зашагал к крыльцу. Зайти внутрь дома Гуров не успел, дорогу в сенях преградила хозяйка. Сегодня баба Соня выглядела не так приветливо, она стояла подбоченясь, из-под туго повязанной косынки сверлил недобрый взгляд. Лев Иванович миролюбиво попросил:

– Добрый день, баба Соня. Угостите чаем под беляши? Я заплачу. Весь день только о вашей стряпне мечтаю.

– Нету ничего, – буркнула бабка и прикрыла дверь внутрь дома.

– Как же, свежее жарите, по всей улице аромат тянет. Я еще на мосту почуял, что у бабы Сони беляшики готовы.

Лев говорил, улыбался, но при этом внимательно рассматривал старуху. Что-то изменилось, пожилая женщина явно была настороже. И до нее дошла история о нападении Гурова на поповского мальчишку? Но вроде бабулька не отличалась фанатичной преданностью местному священнику. Он всмотрелся в полоске света, что падала из-за приоткрытой входной двери за его спиной, в руки стряпухи. Рукава просторного халата были завернуты почти во всю длину, чтобы не мешать во время готовки. На старой пигментной коже не было ран или ожогов.

– Ну парочку разве не найдете для меня, я ведь не бесплатно.

Что-то грохнуло прямо под ногами, и Гуров резко замолчал.

– Кошара опять в подполе буянит, мышей все ловит, никак на пенсию не выйдет, – засуетилась женщина и предложила: – Ну давай проходи, сложу парочку, и иди себе подальше. Чаем поить не буду, дела у меня.

Снова половицы под ногами заходили ходуном.

– Кошара ваш на улице. – Лев Иванович неотрывно наблюдал за лицом бабы Сони.

Взгляд ее метнулся к крышке из половиц с прикрепленным к ним ржавым кольцом – вход в подполье.

– Так он, наверное, через ход свой пробрался. Лаз у него есть там.

– У вас ожогов нет на руках, зачем вы в фельдшерском пункте брали мазь и бинты? Кого вы перевязывали?

От неожиданного вопроса старуха дернулась в сторону двери и торопливо возразила:

– Никого я не перевязывала, про запас это.

– Покажите упаковки, – не отставал Гуров от старухи.

– Ничего не буду показывать, уходи, а то вызову наряд. – Она сделала шаг в его сторону и грозно указала пальцем на дверь.

«От четвертого человека за сегодня слышу эту просьбу – уйти», – отметил про себя опер, а сам сделал решительный шаг вперед, так что нога его оказалась на крышке, ведущей в подполье.

– Открывайте, проверим и мышей, и кошку или кота, кто там у вас.

– Ничего не буду открывать, давай не хулигань тут, а то соседей кликну, чтобы угомонили тебя, – но голос у старушки звучал неуверенно.

Лев без лишних препирательств наклонился к кольцу:

– Зовите соседей, свидетелями будут.

Только крышка сама приподнялась под его рукой, с грохотом отлетела назад, и снизу кто-то выкрикнул басом:

– Не трогайте ее, женщина не виновата!

– Поднимайтесь, поговорим! – Гуров отошел подальше от лаза и взялся за черенок от лопаты, стоящий в углу.

Кивком он показал старушке, чтобы она спряталась за дверью в кухню. И та без шума исчезла из сеней. Тяжело заскрипели под большим телом ступени, показалась сначала взлохмаченная голова, тяжелое лицо в обвисших складках, потом широкие плечи и большой живот. Наконец мужчина полностью вылез из своего укрытия, и даже в полумраке коридорчика Лев Иванович узнал его – Дымов! С паутиной в волосах, с седой щетиной на округлом лице, в одних брюках и рубашке, закутанный в потрепанное одеяло, он остановился, прижимая к груди перевязанную ладонь. Напряженно всмотрелся в лицо Гурова:

– Я вас знаю! Вы ехали с нами в вагоне! Я помню вас! Вы полицейский? Вы должны мне помочь, прошу! Произошло что-то ужасное, на меня напали и ранили!

От его стремительного шага навстречу опытный оперативник отскочил подальше и выставил вперед черенок.

– Стойте на месте и рассказывайте, как вы здесь оказались.

Но высокий мужчина, несмотря на предупреждение, заметался по тесному пространству, взмахивая руками, так что концы одеяла задевали и валили утварь с полок.

– Я помню все, как в тумане, всю поездку. Моя жена, она пропала! Ее надо срочно объявить в розыск! И еще эта девушка, она напала на меня утром, когда я попытался сойти с поезда или позвать на помощь. Она напала на меня с ножом и порезала руку. Мне пришлось прыгать на ходу. Она хотела меня убить!

– Как вы здесь оказались?

– Я бежал, но было так холодно, ведь мне пришлось прыгать без одежды и вещей, чтобы спастись. В голове все смешалось, я бродил по лесу, никак не мог найти выход к людям, а потом замерз. Силы совсем кончились, ночью я не выдержал, постучался в ближайший дом, где горел свет. Эта женщина согласилась мне помочь. Она спрятала меня внизу в подполье, перевязала руку и рассказала, что меня ищет полиция. Я отдал ей все деньги, что были со мной, отдал карточку со сбережениями. Не трогайте ее, прошу, она хорошая женщина. Дала мне одеяло и обработала рану, помогла прийти в себя.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Я знал, я боялся, что произошло что-то страшное. Взрыв в моем вагоне, в моем купе. В третьем купе! И эта девушка с ножом. Мне кажется, что мне угрожает опасность! Вы, вы точно из полиции?

– Да. – Гуров сосредоточенно наблюдал за движениями Дымова, хаотичными и неловкими. Ему показалось, что пенсионер опять немного пьян.

Тот замер и недоверчиво переспросил:

– Вы ведь меня искали, да? Зачем? Для чего?

– Послушайте. – Лев Иванович постарался говорить ровным тоном. – В вагоне, в купе, где вы ехали, действительно произошел взрыв. И вы единственный свидетель, поэтому не надо скрываться или чего-то опасаться. Лучше будет, если мы с вами сейчас поедем в отделение полиции и там вы обо всем подробно расскажете. Я гарантирую, что мы разберемся в том, что с вами произошло. Если вы не виноваты и не сделали ничего противозаконного, то…

– Я не виноват! Моя жена пропала! Меня пытались убить, в чем я могу быть виноват! Я жертва! Эта старуха сказала, что полиция обвиняет меня во взрыве! Но зачем мне взрывать поезд? – воскликнул Дымов, прерывая Гурова.

– Дайте мне разобраться в случившемся. – Лев Иванович постарался успокоить взбудораженного пенсионера. – Я сейчас попрошу бабу Соню вызвать по телефону полицию, и потом мы вместе с вами поедем в отделение. Я обещаю, что внимательно выслушаю вас, проверю каждый указанный вами факт. Будет хуже, если вы так и продолжите скрываться, будто вы преступник.

Лев Иванович медленно сделал два шага в сторону входа в кухню, стукнул по деревяшке двери и выкрикнул:

– Баба Соня, вызовите, пожалуйста, дежурный наряд. Наберите по телефону ноль-ноль-два, скажите, что вызывает полковник Гуров.

Но старуха за дверью молчала. Он дернул ручку и с удивлением обнаружил, что дверь заперта. Пенсионерка от страха совсем потеряла голову? Мощное