– Я спасла Ода, – девушка перевела взгляд на воина в черном плаще, будто только что увидела его. – Группа свеев, заразившихся безумием от последователей южного бога, увидели в нем зло, обманом заманили в бражный зал, заперли и подожгли. Я вытащила его из пламени, сама не знаю как получилось.

Регин присвистнул. Лейв непроизвольно открыл рот, не хватало только слюны, стекающей по подбородку. Аудун хмыкнул. Здесь никому не нужно было пояснять, что имя Од мог носить лишь один человек. Его брал Всеотец, когда воплощался в смертном теле.

– Поэтому… – девушка вновь посмотрела на Аудуна. Удивление ей определенно шло. – Я не понимаю, как ты смог меня сразить.

– Ну, я в общем-то пока лишь обезоружил тебя, – улыбнулся знаменосец. – Или под «сразить» что-то иное подразумевалось?..

– Откуда ты? – шутку юмора воительница не заметила или попросту не поняла. – Не отсюда. Издалека. Очень издалека.

– Так заметно? – наигранно удивился Аудун, вскинув брови. – Я ж вроде избавился от акцента…

На этот раз губы девушки, чуть приоткрытые от удивления, дрогнули и попытались сложиться в улыбку.

– Ладно, кто откуда пришел – вопрос не к месту, – знаменосец обернулся, бросив взгляд на рыночную площадь, посреди которой в кругу из воинов Вестфольда и Телемарка под звон клинков и одобрительный рев хирдманов сходились и расходились два конунга. Эйрик брал верх. – Нам тут войну нужно выигрывать, так что…

– У нордманов не принято сдаваться, – в голосе Лейва звучало неприкрытое сожаление. Как бы он не восхищался прекрасной воительницей, она была врагом и тут ничего не поделать. – Дав клятву конунгу Телемарка…

– Я не давала ему клятву, – она поднялась и отряхнула штаны от налипшего дерна (ну да, подумал Аудун, женщина и на войне остается женщиной). – Я даже не наемница. Я возвращалась из Лангесунна, куда прибыла, чтобы обеспечить отцу достойное погребение. Он погиб в походе против данов, служил в хирде ярла Кьярваля.

– Я слышал, Кьярваль отменный воин, – Лейв уважительно покивал. – Он уже который год плавает к данам и успешно…

– Короче, – Аудун прервал эриля, посмотрев на него так, что Лейв даже отвел глаза. – Выходит, умирать за Дьярви ты не собираешься?

– Я и воевать за него не собиралась, – воительница бросила взгляд в сторону площади. – Я лишь защищала свою жизнь и… – она замялась, явно размышляя о том, стоит ли продолжать фразу.

– Я видел людей внизу, – Лейв посмотрел на девушку, а потом перевел взгляд на Аудуна. – Это вроде склад и в нем прячется семья, женщина почтенного возраста и две маленькие девочки.

Аудун посмотрел на воительницу, потом на Лейва и, наконец, на Регина. Первые двое были серьезны, на лице третьего играла непроницаемая улыбка. Он качнул головой и направился к краю ската.

– Позволь пойти с тобой! – услышал он голос воительницы, дрогнувший от сильного волнения.

– Тебе что, пойти больше некуда? – спросил знаменосец, не оборачиваясь. Он остановился у края крыши, прикидывая, куда лучше спрыгнуть. Один хрен – везде грязь и кровь!

– Я могу пойти, куда угодно, – прозвучало в ответ. – Но хочу пойти с тобой.

– Почему? – он обернулся, намереваясь повиснуть на краю ската и потом уже спрыгнуть, чтобы минимизировать риск травмы.

– Потому что в тебе сила, – быстро ответила она, будто заранее знала, о чем он ее спросит. – Потому что ты великий воин. Такие меняют мир.

– А тебе то что, если мир изменится? – он склонил голову и посмотрел в ее глаза, пытаясь понять, насколько девушка искренна. Взгляд ее был чистый и откровенный, ни капли фальши или лести.

– Ничего, – она повела узкими плечами. – Но я хочу быть там, когда это произойдет.

Аудун вновь посмотрел на Лейва и Регина. Первый не отрывал от знаменосца умоляющего взгляда, второй продолжал улыбаться так, будто все это заботило его в той же степени, в какой его заботит курс соболиных шкур в торговых лавках Готланда. Однако ж от Аудуна не укрылся огонек любопытства, плясавший глубоко в глазах бога мщения.

Он тяжело вздохнул и развел руками, мол, как знаешь. Затем свесился с крыши, прыгнул, ловко приземлился и даже не упал, несмотря на разъехавшуюся под ногами жижу. Зашагал к центру площади и успел в тот самый момент, когда Эйрик, стоя за спиной поставленного на колени Дьярви, перерезал тому горло своим клинком.

– Я идут к тебе, Всеотец, – прошептал конунг Телемарка, закрывая глаза. Его воины, не более дюжины выживших, взревели и бросились на вестфольдцев, даже не помышляя о том, чтобы сдаться. Их всех ждала доблестная смерть. И они даже сумели забрать с собой двоих хирдманов Эйрика.

Воин, кинувшийся на Аудуна, тут же застыл с рукой, отведенной для удара. В его глазах мелькнуло узнавание, которое тут же сменилось вопросом. Примерно через один удар сердца на смену вопросу пришло понимание, но было поздно. Знаменосец конунга не отвел взгляд и, шагнув к воину, вонзил ему под ребра скрамасакс. Хирдман медленно сполз на землю.

Во всеобщей суматохе не оказалось рядом того, кто сумел бы увидеть и понять эту сцену. Но даже если бы кто-то увидел и понял, это ничего бы не изменило. Война есть война.

Аудун быстро распорядился найти разбежавшихся берсерков (ну, или хотя бы их трупы) и потушить пожары в городе. Эйвинду он приказал взять пару воинов и осмотреть бражный зал, сорвать все знамена Телемарка и повесить знамена Вестфольда.

Проходя мимо Эйрика, он посмотрел на своего конунга и увидел в его разгоряченных глазах упоительную смесь боевого азарта и осознания абсолютной победы. Эйрик сбросил с себя кольчугу вместе с кожаной рубахой и вышел на поединок с Дьярви обнаженным. Тот поступил также и бился достойно – на груди, плече и правом боку вестфольдского конунга виднелись свежие раны, впрочем – не слишком глубокие.

– Славная битва! – прорычал Эйрик, протягивая руку Аудуну. Он тяжело дышал, воздух вырывался из горла со звериным хрипом. – Быть может, ты и не солгал. Быть может, с твоей помощью я действительно дойду до Ругаланда!

– Даже быстрее, чем думаешь, – широко улыбнувшись, ответил знаменосец и пожал крепкое жилистое предплечье конунга. – А сейчас пойдем посмотрим