Шрифт:
Закладка:
Интересно, что пока Александра II влекли либеральные перспективы, его сын Александр Александрович находился под влиянием придворных, далёких от почитания европейских политических конструкций. Это считается заслугой упомянутого князя В.П. Мещерского, с юных лет состоявшего с наследником престола в дружеских отношениях. Именно он устраивал встречи будущего Александра III со славянофильскими и патриотическими деятелями (М.Н. Катковым, К.П. Победоносцевым, И.С. Аксаковым, Ю.Ф. Самариным, Ф.М. Достоевским и др.). Однако не меньший, если не больший вклад в формирование взглядов наследника внесла женская часть двора в лице фрейлин А.Д. Блудовой, А.А. Толстой и Е.Ф. Тютчевой (супруги Аксакова). Они покровительствовали патриотическому крылу, чем вызывали сочувствие даже у императрицы Марии Александровны[404]. Эти персоны составляли оппозицию либеральным министрам вкупе с княжной Е. Юрьевской; неудивительно, что после трагической гибели Александра II последние были удалены.
В следующее царствование влияние двора на государственную жизнь было как никогда слабым: Александр III предпочитал личное общение с высшим чиновничеством. В этот период был понижен статус великих князей: право носить такой титул получили лишь первые два поколения потомков императора, остальные же стали именоваться принцами крови, что отразилось и на их содержании[405]. Кроме того, был сокращён отпуск средств на нужды императорской свиты, что повлекло сокращение её численности. Исключений не делалось даже для тех же великих князей. Так, Павел Александрович, Дмитрий Константинович, Константин Константинович, Николай Николаевич при производстве в генерал-майоры не получили зачисления в Свиту Его Величества — для великокняжеской среды событие из ряда вон выходящее[406]. Начальник императорской охраны П.А.Черевин нисколько не стеснялся демонстрировать пренебрежение по адресу августейших особ, «каких-то там великих княгинь», особенно конфликтуя с семьёй вел. кн. Владимира Александровича (брата Александра III)[407]. Государь часто принимал решения, мало оглядываясь на своих родственников. Как, например, на председателя Государственного совета вел. кн. Михаила Николаевича, без чьего ведома могли происходить назначения в совет, что того страшно обижало[408]. Также самостоятельно император подбирал кандидатов на высшие правительственные должности, редко прислушиваясь к мнению родни и окружения. Исключение составляет, пожалуй, лишь А.Я. Гюббенет, назначенный министром путей сообщения по настоятельной просьбе начальника царской охраны Черевина. (Гюббенет помогал тому, с трудом владевшему пером, подготовить показания в комиссию, расследовавшую крушение императорского поезда на станции Борки[409]). Да и это назначение нельзя признать случайным, так как Гюббенет дослужился до поста товарища министра.
Кончина Александра III естественным образом привела к возрождению прежних порядков. Пользуясь молодостью Николая II (в 1894 году ему исполнилось лишь 26 лет), придворные круги увеличили своё влияние. Однако их претензии на ведущие роли в государстве оказались оспорены бюрократией, завязанной на финансово-экономическую сферу и нацеленной на модернизацию страны. Борьба двух этих сил и составляла главное содержание политической жизни — но, добавим, до сих пор оставалась недостаточно изученной. Чтобы разобраться в бурных событиях последнего царствования, надо прежде всего оценить готовность придворных кругов реагировать на вызовы времени уже на новом витке экономического развития.
Конечно, тон, как и ранее, задавала царская фамилия, заметно разросшаяся к этому времени. После смерти Александра III исключительное положение приобрела мать молодого императора — Мария Фёдоровна, «почувствовавшая себя полноправной хозяйкой»[410]. Никогда прежде не проявлявшая интереса к государственным проблемам, теперь она «совершенно откровенно наслаждалась своим положением первой дамы в империи», отодвинув на второй план Александру Фёдоровну[411]. Деловые доклады вдовствующая императрица могла воспринимать с трудом: рекомендовалось им посвящать не более четверти часа, а затем можно сколько угодно болтать о пустяках[412]. При поездках в Европу её сопровождала свита из двухсот человек, чего при жизни Александра III невозможно было представить[413]. И такое положение сохранялось до начала второго десятилетия XX века, когда Мария Фёдоровна, утратив влияние на повзрослевшего сына, большую часть времени стала проводить в Киеве.
Великие князья, коих насчитывалось двадцать девять, при всей своей образованности не отличались глубокими профессиональными познаниями, совсем не знали Россию, не имели понятия о труде и о ценности денег. Близко наблюдавшие августейших особ отмечали, что «ни один из них не был подготовлен и воспитан для какой-либо серьёзной обязанности. Общее образование большинства, несмотря на хорошее знание иностранных языков, оставляло желать лучшего»[414]. С юных лет окружённые лестью и низкопоклонством, они верили в собственную непогрешимость и принимали как должное своё особое положение, дававшее им большие права[415]. Этим отличались практически все представители царской фамилии. Так, вел. кн. Алексей Александрович мог прилюдно сожалеть, что нельзя выпороть кадетов, чем-то вызвавших его недовольство[416]. Эта «родимая печать» лежала и на юных великокняжеских отпрысках, как, например, на детях вел. кн. Александра Михайловича и вел. кн. Ксении Александровны (старшей сестры Николая II), коих считали откровенными «сорванцами» с изрядной долей лености. Особенно среди них выделялась старшая дочь — Ирина Александровна (будущая супруга Ф. Юсупова), пропитанная сознанием собственного превосходства над окружающими, лишённая стыда, поскольку никто не укорял за её поведение[417].
Все великие князья числились в элитных гвардейских полках, и военные дела в их жизни традиционно занимали значительное место. Так, вел. кн. Михаил Михайлович, вследствие морганатического брака (с графиней Меренберг в 1891 году) вынужденный покинуть Россию, невыносимо страдал от увольнения с воинской службы, которую обожал и где желал делать карьеру[418]. Вел. кн. Дмитрий Павлович всё время проводил между службой в полку и пребыванием в своём имении, откуда его «тянуло опять в полк…»[419]. В этом смысле не был исключением и Николай II. Как указывали близко знавшие его придворные, государь больше всего любил армию и флот, доклады военных и «с особой охотой отдавал время на смотры войск или посещения флота»[420]. Император не пропускал так называемых обедов, устраиваемых в гвардейских полках приблизительно раз в месяц. Они собирали не только действующих офицеров, но и тех, кто служил там ранее, а ныне занимал ответственные должности при дворе, в правительственных структурах или уже вышел в отставку. Эти обеды начались вечером и затягивались далеко за полночь[421]. Практически все великие
