Патрульный убрал ногу с живота и вопросительно глянул на десятника, тот утвердительно махнул головой. Раненый снова застонал и залебезил:

— Ну помогите братки, я ж все сказал... больно-то как, потроха горят...

— Твой подранок, кончать сам его будешь? — Гурнс вопросительно взглянул на Кальвадоса. Парень посмотрел на раненого, истекающего кровью, и его руки снова задрожали, он не мог заставить себя добить его, хоть и пару минут назад они пытались убить друг друга. Кальвадос побледнел и замотал головой. А раненый запричитал и начал умолять не убивать его.

— Лады. — Бьорк пожал плечами, достал кинжал правой рукой и, наклонившись над раненым браконьером, схватил его за волосы левой. Тот заорал еще громче и попытался перехватить руку с ножом, но не успел и патрульный одним решительным движением перерезал ему горло. Крик перешел в хрип и бульканье, ноги умирающего судорожно задергались и замерли. Патрульный спокойно вытер оружие об одежду убитого и встал. — Вот и все.

— Надо выследить и убить остальных, — решил Гурнс. — Кальвадос идешь с нами к лошадям, потом выйдем этим же путем.

Парню стало немного не по себе от хладнокровной расправы с раненым бандитом, однако он прекрасно понимал, что они бы его не пощадили. Тем более имперским указом браконьеров ассизы все равно ждала смертная казнь.

Быстро обыскав трупы и скинув их в овраг (нечего терять время на похороны этой падали, звери похоронят), отряд из девяти патрульных включая Кальвадоса отправился на поиски логова Бруха. Двоих человек из десятка оставили на дороге с лошадьми и телом незнакомого старика, которого тащили браконьеры.

Продвигаясь по пересохшему руслу, отряд уверенно шел на осм. Приблизительно через минут сорок стали слышны звуки ударов топора по дереву. Значит логово уже близко. Отряд остановился, и вперед выдвинулись два опытных разведчика и быстро скрылись в лесу. Через минут двадцать они вернулись и доложили десятнику:

— Трое мужчин, двое рубят сучья, третий сидит рядом и куняет. Думаем, главарь. Вокруг густые кусты, нападения они явно не ждут.

Гурнс подал рукой сигнал собраться вокруг него и вкратце обрисовал план:

— Вперед выдвигаются шесть стрелков с ружьями. Мы втроем, — показал он на Кальвадоса и еще одного патрульного с двумя пистолями, — в пяти шагах с пистолетами за ними. Как только стрелки выходят на дистанцию стрельбы, каждая двойка берет на прицел одного из браконьеров. Как будете готовы подаете мне сигнал, потом по моей команде залп, после чего быстро вперед выдвигаемся мы с пистолетами и, если понадобиться добиваем уцелевших. Не дадим этим бобрам ни одного шанса. Только тихо, не спугните их раньше времени!

— Обижаешь командир, когда это мы дичь упускали? — Засопел один из разведчиков.

— Ладно, вперед охотнички.

Прокравшись еще минут пятнадцать, они вышли к краю поляны. Когда-то тут разливалось русло ручья. Сквозь облетевшие ветки кустов неплохо просматривался просторный шалаш-навес из поваленных деревьев и веток. Неподалеку находились трое мужчин: двое махали топорами и срубывали оставшиеся сучья с деревьев ассизы, а один сидел рядом, держа в руке флягу и что-то им рассказывал.

В течение долгих трех минут стрелки, не спеша, чтоб не спугнуть браконьеров, занимали позиции. А Кальвадос приготовил оба пистоля к стрельбе и наметил себе маршрут для броска к лагерю. Страх после тяжелой встречи с бандитами давно прошел, и он снова был готов к новому бою.

Наконец, все стрелки кроме одного, подали знак готовности, предводитель браконьеров видно что-то почувствовал и начал вставать. Десятник Гурнс, больше не раздумывая, заорал на весь лес:

— Пли!

Шесть выстрелов слились в один залп, двух лесорубов смело с ног, а главарь, пошатнувшись, остался стоять.

Кальвадос рванул к лагерю, держа в каждой руке по пистолю и не спуская глаз с раненого, который начал слепо шарить по поясу, пытаясь вытащить пистолет. «Еще пять шагов, четыре, три», — отсчитывал про себя парень дистанцию для выстрела. Где-то сбоку от него раздался выстрел — видимо один из патрульных выстрелил из пистолета, но промазал. Раненый уже достал свой пистолет и начал очень медленно, шатаясь, поднимать его в сторону десятника.

«Два, один, огонь!» — досчитал Кальвадос и, прицелившись, выстрелил с правой руки, одновременно с ним выстрелил и Гурнс. Раненый браконьер, так и не успев выстрелить, упал и уже не подавал признаков жизни.

Добежав до лагеря, парень увидел, что все разбойники мертвы, рядом тяжело дышал десятник и промазавший патрульный. Через минуту к ним присоединились остальные стрелки.

— Боевое охранение. — Тут же начал командовать Гурнс. — Обыщите мертвых и шалаш.

Парень не принимал в этом участие, он присел отдохнуть на заготовленные бревна ассизы и по уже выработанной привычке перезаряжал пистолет.

Минут через двадцать десятник отдал приказ о возвращении. Он оставил пятерых патрульных в лагере для охраны ценного груза, пообещав, что пришлет за ними телегу с людьми, не бросать же гнить больше десятка бревен дорогой ассизы, — позже передадут егерям.

На обратном пути не было никаких приключений и Кальвадос всю дорогу размышлял, что ему говорить начальству и как его могут наказать за самовольную отлучку. Ведь если смотреть правде в глаза эта попытка попасть домой являлась по сути дезертирством со службы. А за дезертирство в любом мире, в любом времени по головке не гладили и пряником не поощряли.

Ир Гролс и капитан Кёрсп Парвиль в кабинете очень подробно его расспрашивали, чуть ли не о том, сколько шагов он сделал в