– То есть доживать твой век, – фыркаю я.

– Выбор за тобой. Вечно бегать от Старкара и остальных мужчин, желающих продолжить свой род с твоей помощью. Или… – Тома пожимает плечами и возвращается к диванчику.

– Значит, побегаю, – приняв решение, отвечаю ей и, не прощаясь, ухожу из её вотчины. Вот только из лаборатории выйти не удаётся. Дверь заперта. Разворачиваюсь, женщина вышла следом и наблюдает за мной. – Вот, значит, как? Ты меня не выпустишь, пока не получишь нужное?

Усмехнувшись коварству этой старушки, включаю коммуникатор и звоню Максу. Но он не отвечает, слишком поздно вспоминаю, что он улетел туда, где нет связи.

– Я не отберу его у тебя. Просто посмотрю, – ласково уговаривает Тома, приближаясь ко мне.

– Смотри, – кидаю сумку в сторону. Для своих лет она довольно шустро ловит её и, распахнув, ищет гаджет. Вот только его там нет. Я не только не взяла нейрограф с собой. Я все наши с Максом вещи оставила Зое, попросив её присмотреть за ними.

– Где он? – шипит старуха, тряся вверх тормашками сумку.

– Спрятан в камере хранения, – вру, скрещивая руки на груди.

– Я тебя недооценила, – задумчиво тянет Тома, выкидывая пустую сумку.

В глазах этого безумного гения вспыхивает злость. Она тянется за каким-то полукруглым гаджетом. Пячусь в сторону и упираюсь спиной об стеллаж.

– Значит, подождём Макса. Кто-то из вас обязательно достанет для меня нейрограф, – усмехается старуха и нажимает на кнопку.

В меня летит голубоватая мерцающая сеть. Бежать некуда, сжимаю зубы, ожидая каких-то болевых ощущений. Голубые лучи обволакивают всю меня и, впитываясь, исчезают. Ничего не происходит. Точнее я ничего не чувствую, даже собственного тела. Пытаюсь осмотреться. Стою там же, у стеллажа, недалеко от закрытой двери. Но почему-то не могу сказать ни слова. Или просто оглохла? Так как окружающую среду тоже не слышу. Пытаюсь покрутить головой или подвигать телом, ничего не получается. Только страшно верчу глазами и таращусь на старушку. Которая уже потеряла ко мне интерес и рыщет что-то в соседнем шкафу.

Найдя какой-то прибор, похожий на железные браслеты, она идёт ко мне. По движению губ понятно, что женщина что-то говорит, но я её не слышу. Дойдя до меня, она срывает мой браслет, выданный в миграционной службе. В тот же миг её отбрасывает от меня непонятным силовым полем, вырвавшимся из браслета. Зажмуриваюсь от яркого света и вздрагиваю от ударившего по лицу яростного вихря.

Осторожно приоткрываю один глаз. И изумлённо распахиваю второй. Между мной и старушкой стоит Старкар с воинственно раскрытыми крыльями. Чёрными как ночь, с пробегающими по перьям голубовато-белыми молниями.

Фокусирую зрение, пытаясь рассмотреть, что происходит, и вижу возле старушки женщину с белыми крыльями, тоже воинственно торчащими в разные стороны. Она держит Тому за кисть и сурово смотрит на эмиссара.

Они о чём-то говорят. Старуха смеётся. Совершенно не дёргается, будто знает, что ей ничего не сделают. Женщина убирает крылья, заковывает в наручники Тому и, подтолкнув под локоть, выходит первой.

Старкар ещё с полминуты просто стоит спиной ко мне. Его крылья подрагивают, выдавая волнение мужчины. Он втягивает их обратно в спину. Через специальные прорези на мужской одежде разглядываю шрамы на лопатках эмиссара. До зуда в пальцах хочется прикоснуться к ним. Провести, потрогать. Но я двигаться не могу. Как и слышать. И, наверное, говорить тоже.

Мужчина разворачивается, берет моё лицо в ладони и поднимает голову выше. Перевожу взгляд на его глаза с молниями. Такими же, как и на крыльях. Он что-то спрашивает, хмурит брови, а в глазах такая гамма эмоций. Страх, тревога, волнение. Жаль, не умею читать по губам. Старкар подхватывает меня на руки и, прижимая к себе, несет. Смотрю на белый потолок, а хочется опять взглянуть в эти зелёные гадские глаза.

Меня укладывают в капсулу. Становится холодно и страшно. Старкар нависает, убирает с лица волосы, гладит скулу, не чувствую касаний. Будто и вправду превратилась в дроида. Лишь смотрю и пытаюсь взглядом передать свои страхи. Опять что-то говорит и резко вскидывает голову. Скосив глаза, пытаюсь рассмотреть того, кто помешал нам. Мужчина запускает капсулу, спиной чувствую вибрации и зажмуриваюсь.

Усталость от бессонной ночи и нервного напряжения берет верх, а возможно, это действие капсулы. Но я довольно быстро уплываю в спокойное сновидение.

Просыпаюсь от небольшого гула и голосов. Совершенно не выспалась, но радуюсь, что могу вновь слышать и чувствую собственное тело. Мне не понравилось быть бестелесной.

– Маразм достиг апогея! – цедит сквозь зубы эмиссар где-то недалеко.

– Признаю, мы все облажались. Считали её фанатичное стремление вернуть молодость блажью, – соглашается женщина.

– Она умрёт, Веда! – тихо рявкает блондин. – Ты потакала и протежировала её. Старая почувствовала себя неуязвимой и посягнула на неприкосновенное!

– Ты прав, но она подстраховалась, Стар. Папы уже летят сюда. Пока ведется расследование, Тома будет помещена в императорскую лечебницу.

– О чём это ты? Какое расследование? – напрягается Старкар, приподнимаюсь на локтях и выглядываю.

Та самая женщина, что увела старушку, сейчас гладит по виску моего блондина. То есть не моего! Эмиссара!

– Поговорим снаружи, Стар, – предлагает она.

– Говори, Веда, – рычит предостерегающе мужчина.

– Пока ты тут лечил Лану, пришло известие, – вздыхает женщина. – Звездолёт коммодора Регора взорвался на подлете к Верфи. Тома сказала, это только предупреждение. Если с ней что-то случится, будут последствия масштабнее.

Я каменею и беззвучно хватаю воздух ртом, пытаясь вдохнуть нужный кислород. Все тело покрывается холодным потом. Меня топит вина. Из-за меня пострадали разумные. Макс… Регор… Дура! Я такая дура! С силой закусываю губу, но всхлип сдержать не удаётся. Двое гуманоидов вздрагивают и переводят на меня взгляды.

Старкар чертыхается и быстро подходит ко мне. Отшатываюсь. Не хочу, чтоб меня жалели. Его руки безвольно падают, глаза затухают. Он сжимает челюсть до желваков, расправляет плечи и разворачивается к стоящей женщине.

– Скажи отцу, я лично займусь расследованием и немедля вылетаю на место крушения.