Шрифт:
Закладка:
Однажды он заявился ко мне в офис, вот прям сюда, с горящими глазами и потребовал, чтоб я проделал основательную генитальную модификацию (его затаенное желание) одной девушки, которую он-де сам нашел. Прикинь, это оказалась его жена. Я потом выяснил. У некоторых вообще никакого понятия о чести, хотя она, м-м, и так была шлюховата. Звали ее Цзин – с таким звуком монетки в кассу падают. Я именно такого шанса и ждал. Я его заверил, что поработаю над его цыпочкой так старательно, как никогда прежде, и взялся за дело. А я всегда добиваюсь, чего хочу, пускай и не сразу.
Теперь учти, что Мокс, как было мне известно, в сексе не менее уныл, чем во всем остальном. Миссионерская поза в темноте, всегда одно и то же. Ну и вот, когда киска этой чиксы сомкнулась западней вокруг его члена, то все, что мог он увидеть, в панике опустив взор на их соединенные промежностями тела, была бледная фосфоресценция моих маленьких сюрпризов, которые выскальзывали из тщательно замаскированных укрытий, но и ее хватало. Когда я накачал Мокса АДР на сеансе, то с необычной четкостью увидел в его подсознании кошмарный образ – он, вообще говоря, почти у каждого мужика встречается… ну и вот, Мокс застрял по самый корешок в пасти своей немезиды, Зубастой Вагины. Хватка у основания члена была такой мощной, что даже страх не откачал бы ни капли крови, эрекция не спадала, как ни колотил он по груди бедняжки, а ей в этот момент открывались многочисленные неконтролируемые функции, встроенные мной в ее тело и запрограмированные на срабатывание в ходе простого коитуса. Мышка попалась. Мокс, вероятно, успел один раз протяжно вскрикнуть, прежде чем длиннющие акульи клыки, которые я стибрил на развалинах океанологической лаборатории Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, с неумолимой неторопливостью выдвинулись из ее пизды и сомкнулись на его хере – так ловит актиния глупую рыбешку. И если бы Гунсква, верный коротышка-порученец, не оказался прямо за дверями спальни, не влетел на крик и не отвез его в госпиталь (оставив девку биться в истерике при виде окровавленного пожеванного пениса, торчащего из ее вагины на манер крайне уродливого выкидыша), Мокса уже бы давно на свете не было.
Не все сразу, подумал я тогда, подглядывая за процессом от начала до конца через инфракрасный микросканер. В известном смысле Мокс-кастрат даже приятнее, чем дохлый Мокс. Довольный, я вернулся к своей практике, и дела пошли своим чередом.
– Херасе историйка, – вымолвил побледневший Лиммит.
– Да нет, ничего особенного, – с притворной скромностью ответил Аддер. – Очередная легенда о неутолимой жажде мести.
– И Мокс после этого на тебя зуб заимел, да?
– Угу, а то как же. Раньше он про меня блажил в своих передачах для ВМС, но скорее в общем плане, про Интерфейс и так далее, чистое лицемерие, они сами слишком ценят эту хрень, чтобы делиться ею с массами. Но вместе с членом его двуличность тоже отвалилась. Он стал целеустремленней и, пожалуй, могущественней. Ты посмотри, сколько тут этих сектантов с брошюрками шастает, только и ждут, уроды чокнутые, шанса истребить всех барыг и шлюх ЛА. Но Мокс их в узде старается держать, чтобы сохранялось его влияние на совет директоров КУВП. Он не так туп, как фанатичен.
Лиммит сидел молча, осмысливая услышанное.
– А как, – сказал он наконец, – так вышло, что ты захотел до него добраться?
Самодовольство стерлось с лица Аддера, и то, что пришло ему на смену, слегка напугало Лиммита. Кожа на лице так натянулась, что проявились контуры костей черепа, как если б то были лезвия, готовые рассечь кожаные чехлы изнутри.
– Потому что, – ответил он, – все, что я помню о своем детстве в Ориндже, так или иначе сводится к этому человеку. Тут тебе не какой-то архетипический конфликт полярностей, анархия-против-порядка, сын-против-отца и так далее, ничего такого, я просто его ненавижу ровно так же, как ненавидел до мозга костей в детстве. Господи, ты бы слышал, что мне эти паскуды-учителя втирали про низовиков, транкеров и так далее, и все время приходилось выслушивать его мораль из ящика. Он тогда был моложе, но лицо такое же – с тем же лицом ко мне приперся, какое я видел по телевизору каждый божий день, пока мне не сравнялось восемнадцать. Трудись в поте чела, веди себя хорошо и не вякай. Я оскопил его и реализовал тем детскую мечту. Ребенком я любил фантазировать – той частью моего ума, какую они еще не укутали плотным войлоком, – что все учителя, начиная с детского сада, были агентами Мокса на окладе. Правда оказалась хуже. Они этим занимались почти бесплатно. И хорошо поработали, о да.
Он протянул руку к окну, выходящему на улицу:
– Взгляни. Все считают, что это место зовется Интерфейсом, потому как здесь пролегает патологическая граница раздела ЛА с Оринджем. Может, и так, это объяснение ничем не хуже остальных. Но это и мой Интерфейс тоже. Каждая частица меня, которая сюда приползла еле живая или мертвая из Оринджа, бродит по улице или попрошайничает по углам. И нет такой частицы меня, что была бы настолько покалечена и изуродована, чтобы не слоняться или ползать по этому тротуару, неважно, в какую сторону, вверх или вниз по улице. Я хочу сказать, что они ведь надо мной поработали. Когда я случайно прошел тест на склонность к хирургии… в ту пору я мечтал лишь (хотя в таком возрасте сложно чего-то явно хотеть) заделаться библиотекарем. Наилучшее, етить его в пим дырявый, приближение к монашеской жизни, возможное в наши дни. И я им бы стал, стараниями Мокса и других Моксов, поменьше, если бы не случились определенные события. Возможно, это Бетрич в своей уютной оклендской берлоге меня слишком часто АДР потчевал. Возможно также, что рептилии,
