Он вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут со стаканом воды. Стакан был самый чистый из обнаруженных в кухне наверху.

– Вставай, старый скаут, – произнес он, когда губы старика и кромка стакана встретились. – Будешь с открытым ртом так спать, язык отсохнет.

Губы автоматически втянули воду, следом за вегетативными функциями мозга встрепенулось сознание. Открылись ясные, слегка покрасневшие глаза. При виде Аддера на морщинистом лице возникла улыбка, что в сочетании с прикидом времен Гражданской войны придало Бетричу сходство с мумией.

– А, это ты, Аддер, – проговорил старик, пристыженно вытирая струйку семени краем кринолинового подола. – Застиг меня врасплох за маленьким грешком.

Маленький грешок доктора Бетрича предусматривал переодевание в персонажей старых голливудских фильмов и мастурбацию с доведением себя до оргазма при мысли об эротических сценах, из этих лент якобы вырезанных в ходе монтажа.

– Кто как хочет, так и дрочит, – ответил Аддер, – лишь бы человек был счастлив.

Однажды он застиг тут Бетрича в мешковатом прикиде обезьяны (вероятно, найденном на складе костюмов где-нибудь в трущобах). Доктор, захлебываясь от восторга, твердил, что ему удалось обнаружить четыре цензурных пропуска, несомненно, по эротическим соображениям, на последней уцелевшей копии Кинг-Конга 1933 года. Из всех виденных Аддером фильмов коллекции Бетрича этот отражал обезьянью натуру человека с наибольшей полнотой. Поразительно, как Бетрич с тех пор постарел, за считаные-то годы: при каждом вновь спровоцированном фильмами оргазме старый доктор вырубался. Аддер вспомнил идиотскую историю, слышанную в раннем детстве: про некоего мужчину (само собой, негра) с таким здоровенным агрегатом, что при полной эрекции отток крови от остальных частей тела вызывал у него потерю сознания. Как знать, а вдруг попытки Бетрича восстановить якобы отсутствующие эпизоды старого кино привели к аналогичной по результатам деградации его мозга?

Бетрич спустил кринолиновый подол до щиколоток и, прихлебывая из стакана с водой, проговорил:

– И что же привело тебя сюда? Просто проведать одинокого старика решил? Необычное для тебя добросердечие.

Аддер, примостившийся на спинке диванчика перед стариком, неловко заерзал.

– Ну хватит уже, – сказал он. Они все это уже проходили не раз, как если бы жизнь закольцевалась лентой в кинопроекторе Бетрича. – Бога ради, зачем ты меня пытаешься на чувство вины развести? Чего ты от меня хочешь? Чтоб я тут остался, готовил тебе хавчик, расчищал жуткий бардак наверху? Ухаживал за тобой, пока будешь загнивать в маразме, тетешкая одной рукой разлагающийся старый хер?

– О, ты так до сих пор ничего толком и не понял, – пробормотал старик. – Ладно, иди живи своей жизнью, как тебе нравится. Но я за тебя беспокоюсь. Разве это ненормально? Я тебе в отцы гожусь, я тебя ввел в этот бизнес. Оставь мне хотя бы это.

– Прекрасный размен, – пробормотал Аддер, – еврейская матушка на главного барыгу мира. Так чего ты от меня вообще, блин, хочешь? – Он вдруг сорвался на крик: – Нотариально заверенного и подписанного признания моих долгов перед тобой? Можешь мой кабинет в их возмещение забирать, старый ты извращенец!

– Как ты агрессивен, – вздохнул Бетрич, покачав головой. Он явно сдался. – Ну что ж, рассказывай, зачем пожаловал.

Аддер кисло поведал ему о перчатке. Ему казалось вероятным, что Бетрич уже составил себе некоторое представление о предмете разговоров через обширную сеть контактов в теневом мире Крысиного Города и с загадочными поставщиками фармсырья.

– Никогда не слышал, – ответил Бетрич. – Может, этот парень действительно получил ее честным способом или, по крайней мере, тем, о каком заявляет, а Мокс засунул в нее устройство слежения без его ведома. Как, бишь, его имя?

– Аллен Лиммит. И он утверждает, будто Лестер Гэсс был его отцом, а перчатку он получил по наследству.

– Этого нельзя исключать, – сказал Бетрич. – У Гэсса действительно был сын примерно таких лет. Еще в бытность мою легальным анестезиологом я как-то помогал доставить Гэсса в цэрэушный госпиталь. А кажется, с той поры прошло больше времени, чем двадцать лет с чем-то.

– Гм. – Аддер медитативно почесывал подбородок. – И как бы ты предложил с ней поступить?

– Ты у меня совета спрашиваешь? Не покупай. После роспуска ЦРУ приняли несколько довольно жестких законов на предмет незаконного владения такими перчатками, и они все еще действуют. Очевидно, Мокс пытается использовать ее как наживку, предполагая, что серьезность преступления позволит убедить его партнеров и настроить против тебя твоих дружков. Я бы не покупал ее. Может, стоит даже изобразить законопослушного гражданина и сдать этого Лиммита властям.

– Не дури, – сказал Аддер. – Я ее хочу.

– Зачем? Дополнить свой образ? Очередная бесполезная машинка, символ могущества? Тебе мотоцикла недостаточно? Ты не сможешь ее себе пришить, не лишившись прибыльной хирургической практики: для этого тебе нужны обе умелые руки. Брось. Твои бывшие дружки и пальцем не шевельнут, если Мокс тебя из-за нее прижмет.

– Послушай, – сказал Аддер, – она мне нужна, и всё. Я просто хочу ее заполучить. Я не собираюсь ее использовать.

– Вот ведь идиот, – произнес Бетрич. – Хочет ее заполучить, просто чтобы доказать, что он это может. Великий Аддер, король преступного мира. Нет такого, что он не посмеет.

– Хлебало завали.

– Если она тебе так нужна, сам и добудь. – Руки, покрытые коричневыми пигментными пятнышками, сердито перебирали кринолиновые складки на бедрах. – Помнишь? У тебя ведь полно друзей, которые ради тебя готовы в лепешку разбиться. Зачем тебе мой совет?

– Я тебе очень благодарен. – Аддер спрыгнул со своего насеста. – Ты мне, блин, так помог, что хоть стреляйся.

Бетрич поднялся за ним по лестнице, проводил через кухню и фойе заплесневевшего жилища во двор и стал смотреть, как Аддер забирается на мотоцикл.

– Не беспокойся, – примирительно окликнул его старик с порога. – У тебя все получится.

Аддер ворчливо фыркнул, потом ответил:

– Ты полегче будь с этим кино. И никакой больше двойной бухгалтерии, понял?

Не оглянувшись посмотреть, кивнул ли Бетрич, он завел мотор и рванул по склону холма, покрытому плотным слоем опали. Один раз все же оглянулся: старик продолжал глядеть ему вслед с выражением, трудноразличимым на таком расстоянии, а ветхий древний кринолин бального платья ярко блестел весь в пятнах предзакатного солнечного света.

– Тэк-с, ладно. – Аддер расположился за столом, скатал в ком белый лабораторный халат вместе с деньгами и вытер им уличную пыль с лица. Друа выглядел собранным и любопытствующим, молодая шлюха не выглядела никак, а Лиммит, по-прежнему загадочная персона, явно нервничал и чувствовал себя совсем не в своей тарелке. «Наверняка застыл, словно кролик перед удавом, когда минуту назад заслышал рев моего мотоцикла во дворе», –